Название: Все притворяешься, что живешь…
Автор: Небо в глазах ангела
Бета: нет
Пейринг: Себастиан/Сиэль
Рейтинг: PG
Жанр: легкий ангст
Дисклеймер: даже не претендую
Предупреждение: ОСС.
Все притворяешья, что живешь...Ты не любишь просыпаться. В прочем, как и не любишь засыпать. В такие моменты, между сном и явью, ты наиболее остро ощущаешь то всепоглощающее одиночество, в кокон которого сам заключил себя, подписав контракт. Контракт с дьяволом. Своя собственная беспомощность перед ним и тем, кто обрек тебя на него, причиняет почти физическую боль. Поэтому, именно в это время, его присутствие рядом, всегда рядом, раздражает и нервирует больше всего. Все же вечное одиночество и льдинки в сердце вместо крови, оказались непосильной ценой. Днем об этом можно забыть, отвлекшись на дела и заботы, настолько не подходящие тебе по возрасту, что окружающие уже смирились с тем, что ты - не ребенок. Ты - взрослый, не понятно за какие грехи, заключенный в темницу детского тела. Но ты-то знаешь за какие, правда? И с каждым разом играя в прятки с судьбой, снова и снова танцуя голыми пятками на лезвии бритвы, ты бросаешь ей вызов, но она, она боится тебя и раз за разом уступает. Раз за разом оставляет жить.
Ночью же забыться помогает сон. И только в сумерках вечера и чаде свечей, и в томной неге утра, его свежести, пытка одиночеством продолжается. И всегда рядом Он – том, кто обрек тебя на это.
«Ненавижу, - думаешь ты, лежа в постели и из под опущенных ресниц наблюдая за Себастианом, черным дворецким, твоим персональным дьяволом. Как он не спеша входит в комнату. Зачем ему ключ? Все двери перед ним открыты. Как ставит поднос с утренним чаем на прикроватную тумбочку. Как раздергивает тяжелые, темные шторы, впуская в комнату солнце и утреннюю прохладу. Как почтительно застывает в поклоне возле твоей кровати, словно совершеннейшая из статуй, не забыв спрятать лукавую улыбку, где-то в глубине красно-карих глаз.
- Доброго утра, Ваша Светлость.
И приходится в очередной раз приказывать себе дышать ровно, а не срываться на предательские детские всхлипы, так и рвущиеся из словно стянутой обручами груди. И делать вид, что протираешь глаза спросонья, а не для того, чтобы скрыть он него и себя мокрые капли на длинных ресницах.
- Если Вы не поторопитесь, то рискуете опоздать на встречу с поставщиками бисера, - напоминает он, как ни в чем не бывало.
И ты всеми силами стараешься запихнуть поглубже невыносимое желание кинуть в это спокойное, непроницаемое лицо чем-нибудь тяжелым. Заварочным чайником, например. Но ты сдерживаешься. Ты понимаешь, как по детски беспомощно это будет выглядеть. С каким превосходством он улыбнется в ответ на твою слабость.
- Я встаю, - выходит хрипло, но это не страшно, всегда можно списать на то, что только что проснулся. А вот как объяснить одинокую слезинку, скатывающуюся по щеке, оставляя тончайший, мерцающий на солнце след?
Тонкие пальцы в белой перчатке прослеживают его по твоей щеке. В красно-карих глазах все тоже неизменное выражение непоколебимого спокойствия и скрытого лукавства. И спокойный, ровный голос произносит ничего не значащие слова.
- Дурной сон?
Ударить по руке. Резко подняться. Отвернуться. Чтобы не смел, не смел даже думать, что это из-за него. Все в этой никчемной жизни, полной притворства, из-за него.
- Ты жалеешь, что призвал меня тогда? – все тот же ровный голос, никаких изменений в тоне. Лишь недопустимое обращение «на ты» выдает, что спрашивает не покорный слуга, а будущий господин, уже сейчас являющийся хозяином своего положения.
Губы прокушены до крови, но все равно не слушаются. Раздвигаются. Произносят.
- Если бы не позвал, был бы мертв. Я выбрал жизнь.
- И одиночество.
- Да.
Сделать вид, что ничего не произошло, что разговора не было. Поднимаешь руки вверх, позволяя переодеть себя к завтраку. С тоской смотришь, как остывает на подносе утренний чай. Цейлонский черный с сахаром хорош горячим, обжигающим, когда остывает совсем не вкусный….
Как дуновение ветра, волнующе, едва слышно.
- Я мог бы скрасить твое одиночество. Не бойся. Попроси.
Как шорох морской гальки под ногами, немного скрипуче, жестко.
- Я не боюсь.
Автор: Небо в глазах ангела
Бета: нет
Пейринг: Себастиан/Сиэль
Рейтинг: PG
Жанр: легкий ангст
Дисклеймер: даже не претендую
Предупреждение: ОСС.
Все притворяешья, что живешь...Ты не любишь просыпаться. В прочем, как и не любишь засыпать. В такие моменты, между сном и явью, ты наиболее остро ощущаешь то всепоглощающее одиночество, в кокон которого сам заключил себя, подписав контракт. Контракт с дьяволом. Своя собственная беспомощность перед ним и тем, кто обрек тебя на него, причиняет почти физическую боль. Поэтому, именно в это время, его присутствие рядом, всегда рядом, раздражает и нервирует больше всего. Все же вечное одиночество и льдинки в сердце вместо крови, оказались непосильной ценой. Днем об этом можно забыть, отвлекшись на дела и заботы, настолько не подходящие тебе по возрасту, что окружающие уже смирились с тем, что ты - не ребенок. Ты - взрослый, не понятно за какие грехи, заключенный в темницу детского тела. Но ты-то знаешь за какие, правда? И с каждым разом играя в прятки с судьбой, снова и снова танцуя голыми пятками на лезвии бритвы, ты бросаешь ей вызов, но она, она боится тебя и раз за разом уступает. Раз за разом оставляет жить.
Ночью же забыться помогает сон. И только в сумерках вечера и чаде свечей, и в томной неге утра, его свежести, пытка одиночеством продолжается. И всегда рядом Он – том, кто обрек тебя на это.
«Ненавижу, - думаешь ты, лежа в постели и из под опущенных ресниц наблюдая за Себастианом, черным дворецким, твоим персональным дьяволом. Как он не спеша входит в комнату. Зачем ему ключ? Все двери перед ним открыты. Как ставит поднос с утренним чаем на прикроватную тумбочку. Как раздергивает тяжелые, темные шторы, впуская в комнату солнце и утреннюю прохладу. Как почтительно застывает в поклоне возле твоей кровати, словно совершеннейшая из статуй, не забыв спрятать лукавую улыбку, где-то в глубине красно-карих глаз.
- Доброго утра, Ваша Светлость.
И приходится в очередной раз приказывать себе дышать ровно, а не срываться на предательские детские всхлипы, так и рвущиеся из словно стянутой обручами груди. И делать вид, что протираешь глаза спросонья, а не для того, чтобы скрыть он него и себя мокрые капли на длинных ресницах.
- Если Вы не поторопитесь, то рискуете опоздать на встречу с поставщиками бисера, - напоминает он, как ни в чем не бывало.
И ты всеми силами стараешься запихнуть поглубже невыносимое желание кинуть в это спокойное, непроницаемое лицо чем-нибудь тяжелым. Заварочным чайником, например. Но ты сдерживаешься. Ты понимаешь, как по детски беспомощно это будет выглядеть. С каким превосходством он улыбнется в ответ на твою слабость.
- Я встаю, - выходит хрипло, но это не страшно, всегда можно списать на то, что только что проснулся. А вот как объяснить одинокую слезинку, скатывающуюся по щеке, оставляя тончайший, мерцающий на солнце след?
Тонкие пальцы в белой перчатке прослеживают его по твоей щеке. В красно-карих глазах все тоже неизменное выражение непоколебимого спокойствия и скрытого лукавства. И спокойный, ровный голос произносит ничего не значащие слова.
- Дурной сон?
Ударить по руке. Резко подняться. Отвернуться. Чтобы не смел, не смел даже думать, что это из-за него. Все в этой никчемной жизни, полной притворства, из-за него.
- Ты жалеешь, что призвал меня тогда? – все тот же ровный голос, никаких изменений в тоне. Лишь недопустимое обращение «на ты» выдает, что спрашивает не покорный слуга, а будущий господин, уже сейчас являющийся хозяином своего положения.
Губы прокушены до крови, но все равно не слушаются. Раздвигаются. Произносят.
- Если бы не позвал, был бы мертв. Я выбрал жизнь.
- И одиночество.
- Да.
Сделать вид, что ничего не произошло, что разговора не было. Поднимаешь руки вверх, позволяя переодеть себя к завтраку. С тоской смотришь, как остывает на подносе утренний чай. Цейлонский черный с сахаром хорош горячим, обжигающим, когда остывает совсем не вкусный….
Как дуновение ветра, волнующе, едва слышно.
- Я мог бы скрасить твое одиночество. Не бойся. Попроси.
Как шорох морской гальки под ногами, немного скрипуче, жестко.
- Я не боюсь.