Рицка приходил к Соби каждый день, вот уже почти неделю, и каждый раз злился, когда его Боец как ни в чем не бывало шел готовить чай, кормил самым вкусным на свете обедом и неизменно вел себя так, словно ничего не произошло. Хотя, Рицка и сам понимал, что в сущности ничего и не изменилось между ними от того его признания в любви, когда он попросил нарисовать его. Это было так обидно, что слов просто не находилось, чтобы высказать этому взрослому идиоту все, что он о нем думает. Он как-то совсем иначе рассчитывал закончить тот поздний вечер, а все оказалось куда как прозаичнее. На вопрос «кого ты любишь?» услышав свое имя, Соби улыбнулся ему одними глазами и Рицка облизнул губы уже предвкушая поцелуй, но его Боец просто потрепал его по волосам, между кошачьих Ушек, и как ни в чем не бывало поднялся. Подошел к платяному шкафу, вынул оттуда одну из своих рубашек, светло сиреневого цвета, в полутьме ночника показавшуюся какой-то пепельной и протянул ему.

- Вот надень.

- Зачем? - растерянно посмотрел на его руку Рицка, не до конца пришедший в себя после того всплеска эмоций, который вызвало в нем все, что произошло до этого.

- Я думаю, так будет сексуальнее, - мягко улыбнулся ему Агацума и, как только Рицка принял из его рук рубашку, снова вернулся к мольберту.

- Соби? - позвал мальчик, просовывая руки в широкие рукава.

- Да, - не глядя на него, отозвался художник, увлеченно затачивая простой карандаш для первого наброска.

- Что ты собираешься делать?

- Рисовать, ты же сказал, что хочешь рисунок, - поднял на него смеющиеся глаза Соби, таким Рицка его не видел никогда, легким, восторженным и, кажется, просто безумно счастливым. Ну, как он мог сказать, что не нужен ему теперь никакой рисунок, а нужен он, Соби, его Боец, человек, которого он полюбил? Поэтому ему ничего не осталось, как смутившись под этими счастливыми глазами, спрятать пылающие щеки в тень длинной челки и попытаться застегнуть пуговицы на рубашке, первая эйфория от того, что признаться оказалось так легко, прошла и он ощутил стыд от столь откровенного своего вида и захотел как можно скорее прикрыться.

- Нет, Рицка, подожди, - голос Соби, в котором снова появились какие-то напряженные нотки, отвлек его от мечущихся, как в лихорадке, мыслей.

- А? - поднял он глаза на Бойца, который смотрел на него из-за мольберта.

- Не нужно.

- Что не нужно?

- Не застегивай. Останься так.

- Зачем?

- Так красивее.

- Правда?

- Да.

- Хорошо, - тихо выдохнул Рицка, подчиняясь. Дышать было трудно, а уж смотреть в эти светло-льдистые бездны, просто невыносимо, поэтому он оставил рубашку на распашку, положил голову на подушку и, согнув ноги в коленях, но не поджав их к груди, лег на кровать. Холодно не было, было жарко. Щеки горели, сердце билось в груди часто-часто и отчего-то просто безумно хотелось, чтобы Соби бросил эти свои карандаши и краски и пришел к нему. Хотелось прикосновений, и поцелуев тоже хотелось, но признаться в этом он не мог. И так уже напризнавался, а оказалось все не так просто, как показалось вначале. За такими невеселыми мыслями, убаюканный полутьмой, он сам не заметил, как уснул.

На утро его разбудил ароматный запах завтрака с кухни и мелодичная трель будильника, который, похоже, Соби завел специально для него, чтобы он не опоздал в школу.

Бездумно пережевывая кажущуюся безвкусной пищу, Рицка так и не смог ни в чем упрекнуть Соби, потому что в то утро тот улыбался, улыбался только ему. И от этой улыбки на душе становилось тепло, а сердце отчего-то сжималось и очень неохотно начинало биться вновь.

С того памятного вечера прошла почти неделя, сегодня пятница, завтра уроков у Рицки нет, и он уже выглядывал во двор, чтобы убедиться, что Соби как всегда ждет его возле школы. Он искренне надеялся, что его нетерпение не будет заметно, но Юйко, как всегда оказавшаяся рядом, восторженно залепетала.

- Рицка-кун, а у вас сегодня с Соби-саном свидание, да? Он ждет тебя.

- Нет! - тут же взвился он, сам не понимая почем от мысли, что это не так, стало горько. Какое же это свидание, когда они постоянно встречаются после его занятий, вот только дальше совместных прогулок и обедов так никогда и не заходит. А хочется? Конечно, хочется, но как донести до Бойца столь простую мысль, Рицка не знал, поэтому продолжал мучаться и молчать. Он уже почти неделю общался с Соби междометиями и предлогами, почти ничего не спрашивая, почти никогда не отвечая. Если Соби чего-то и заподозрил, то виду не подал, и от этого становилось грустно, потому что сам Рицка просто не знал, как вообще можно начать разговор об этом. Всего-то и оставалось, что с каждым днем с нетерпением ждать, когда же он придет к школе, чтобы забрать его, и боятся, что однажды он возьмет и не придет.

***

- Соби, - тихо позвал Рицка, заходя на кухню, где его Боец неизменно готовил обед для них обоих.

- Да, Рицка, - тут же откликнулся тот, отрываясь от своего занятия.

- Ты так и не показал мне тот рисунок, помнишь?

- Прости, - покаянно опустил глаза Агацума, а потом снова улыбнулся, вытирая руки полотенцем, - Я еще не закончил его. Можно потом?

- Конечно. А я думал ты тогда всю ночь рисовал... - чувствуя, как щеки заливает румянец, пробормотал Рицка, усаживаясь за стол и в очередной раз поднимая глаза к часам с кукушкой над дверью.

- Я и рисовал, - отозвался Соби, но к прерванному занятию не вернулся, подойдя к мальчику со спины и положив ладонь ему на макушку между кошачьих Ушек, - Ты поэтому со мной уже неделю не разговариваешь?

- Нет, - тут же откинул голову назад Рицка, чтобы встретиться с ним взглядом, так как различил в голосе печаль и какую-то обреченность, словно Соби и не надеялся на что-то другое.

- Тогда почему?

Ну, вот как он может ему ответить? Думать приходилось быстро, но отчего-то именно сейчас оправдания не придумывались, совсем, а они были так нужны. Видя, как голубые глаза почти неуловимо сменили цвет, выражая смятение в душе Бойца, которое тот пытался скрыть от Жертвы, Рицка не нашел ничего лучше, чем выпалить первое, что пришло ему в голову.

- Я хочу еще рисунок!

- Но я не закончил тот и... - растерянно сморгнул Соби.

- Нет, я хочу такой, который смогу увидеть сразу.

- Рицка, - тут же принялся разъяснять Соби, как маленькому и неразумному, - Рисунок, это же не набросок, его очень сложно выполнить сразу в полном объеме, особенно если стараешься, чтобы понравилось тому, кому ты его рисуешь.

- Ты не понял, Соби, - таким же тоном, старательно передразнивая его, так как просто терпеть не мог, когда Боец начинал общаться с ним как с ребенком, словно ему удовольствие доставляло, лишний раз подчеркнуть какой Рицка незрелый и неопытный рядом с ним. Нет, Рицка, конечно, знал, что у Соби такого и в мыслях нет, но это все равно было так обидно, - Я не хочу рисунок на холсте.

- Рицка, но где тогда, если...

- На мне.

- Что?

- Ты можешь нарисовать на мне.

- Но как...

- Кисточкой, - смущаясь и краснея, но не отводя взгляд, принялся рассуждать мальчик, - Хотя пальцами, наверное, тоже должно быть приятно.

- Рицка! - тут же воскликнул Агацума, и мальчик распахнул глаза так широко, как только смог, так как даже не предполагал, что Соби тоже умеет краснеть, пусть совсем чуть-чуть, едва заметно, но щеки его порозовели, а в глазах появилось какое-то неизвестное ему выражение, - Ты действительно этого хочешь?

- Хочу.

***

Стянуть через голову джемпер вместе с футболкой под ним оказалось куда как проще, чем вытерпеть взгляд, которым осмотрел его с ног до головы Соби, но Рицка всегда был решительным и отчаянно смелым, даже когда страшно было так, что колени подгибались, поэтому он лишь глубоко вздохнул, на секунду зажмурившись, и снова распахнул фиалковые глаза.

- Ну что?

- Смотря, где ты хочешь, чтобы я рисовал, - испытующе глядя на него, обронил Соби, не делая не единого шага, чтобы приблизится.

- А где тебе будет удобнее.

- На спине, я думаю.

- Хорошо, - кивнул Рицка, со скрытым облегчением опускаясь на пол.

- Не нужно, - неожиданно оказавшись совсем близко, подхватил его под локоть Агацума.

- А? - растеряно посмотрел на него мальчик, снова поднимаясь на ноги.

- На кровать, - скомандовал художник, подводя его к ней.

- Но мы же можем испачкать простыни и... - начал было упираться Рицка, но было поздно, его оторвали от пола сильные руки и почти тут же опустили поверх покрывала.

- Соби! - только и успел возмущенно выдохнуть он, как к губам прижались пальцы, запрещая говорить, и он послушно остался лежать, глядя расширенными глазами на молодого человека над собой, - Соби?

- Перевернись.

Рицка послушно исполнил требуемое и замер в ожидании. Какое-то время ничего не происходило, но сил не было повернуться и посмотреть, что там делает его Боец. Потом, кровать спружинила, когда Соби поднялся и пошел разводить краски. Рицка продолжал все так же лежать, уткнувшись лицом в подушку, и боялся смотреть куда-либо, так велик был соблазн передумать, так страшно было идти до конца. Но Соби вернулся очень быстро, матрас прогнулся под тяжестью его тела и Рицка вздрогнул всем телом, когда вдоль позвоночника провели невидимую линию пальцы художника.

- Соби, - почти не слышно, заглушая голос подушкой, пробормотал он, но тот его услышал.

- Да, Рицка?

- Краски, наверное, холодные...

- Вовсе нет, я развел их теплой водой.

- Правда? Спасибо.

- Ты все еще уверен, в том, что мы делаем? - напряженно уточнил Боец.

- Ага. Приступай.

- Хорошо.

Ощущения от первого прикосновения теплой и влажной кисти были такими острыми, что Рицка сам удивился, как ему удалось не застонать в голос. Нежно-нежно, одним слитным движением по позвоночнику мимо лопаток, выводя какие-то немыслимые завитушки. Это было чем-то настолько пронзительным и невероятным, что мальчик почти тут же пожалел, что решился на такое. Вот как он сможет дать Соби закончить только начатый рисунок, когда собственное тело предает его. Он обнял подушку и закусил губу, моля всех богов, чтобы Соби не заметил, какой шквал чувств обуревает его.

- Рицка, - тихий проникновенный голос, где-то возле уха, отозвался влагой на ладонях и бешеным биением крови в висках. Как близко!

- Если тебе неприятно, скажи, - продолжил Соби, ничего не подозревая, - Я закончу тот рисунок уже сегодня, поэтому...

- Нет, я хочу, - стискивая под подушкой кулачки, выдохнул Рицка, но даже головы не повернул, так боялся выдать себя.

- Правда? - не унимался Соби, так и не отстраняясь, - Я же вижу, что что-то не так. Если передумал, не заставляй себя, я все пойму.

- Да, сколько же можно! - вспыхивая до корней волос, резко вскинул голову мальчик, - Я же уже сказал, что хочу. Сколько мне еще нужно повторить, чтобы до тебя дошло?!

- Прости, - тут же стушевался Боец, глядя на воинственно прижатые к голове Ушки, когда Рицка снова спрятал от него свое лицо в подушке.

Глубоко вздохнув, Соби продолжил, как и требовала его Жертва. Он наносил линию за линией, штрих за штрихом. Стоило Рицке сказать, что хочет рисунок на собственном теле, как в мыслях Соби возник такой яркий и цельный образ того, что он хотел бы на нем нарисовать, что он с трудом заставлял себя переубеждать его в этом решении. И дело даже было не в том, что находиться рядом с полуобнаженным подростком было невыносимо от острого желания прикоснуться, поцеловать, приласкать, просто то, что он рисовал, было сродни с откровением, так много чувств и мыслей он вкладывал в каждый мазок кисти по гладкой смуглой коже, поразительно оттеняющий бледно-голубой тон краски. И остановился, а точнее пораженно замер, только тогда, когда почувствовал, как тело под его кистью бьет крупная дрожь, как бывает, когда человека сотрясают рыдания.

- Рицка! - тут же прервавшись и отложив кисть и краски, воскликнул он.

- Что? - голос подростка звучал хрипло, но вовсе не заплакано, это успокаивало, вот только плечи были все так же напряжены и вздрагивали.

- Тебе плохо? - обеспокоено спросил Боец, склоняясь к плечу Жертвы, которого еще не успел коснуться своей кистью.

- Нет, хорошо.

- Правда?

- Да. Почему ты остановился?

- Ты дрожишь.

- Это потому... - судорожный вздох не остался не замеченным, но продолжение обнадежило, - ... мне щекотно.

- Вот как. Тогда я продолжу.

- Угу. Продолжай.

Образ жил перед глазами своей жизнью, развертываясь, обретая глубину. Мазок за мазком, штрихами, линиями, точками, задуманное рождалось в жизнь, заполняя цветными оттенками красок гибкую спинку, плечи, поясницу. Хотелось спуститься ниже, хотя бы чуть-чуть, но мешали джинсы, низко срезанные, модные, но сейчас просто невероятно лишни в картине на теле подростка.

- Рицка, - жаркий шепот, томный голос, возле шеи, так горячо, почти больно. Но надо сдержаться, нельзя показать, нельзя, нельзя, нельзя.

- Да, - совсем тихо, Соби и не услышал, просто почувствовал.

- Можешь снять джинсы, мне не хватает места, - опьяненный картиной Соби просил, но знал, что ответ будет «нет», просто был уверен, но не мог не попросить, картина была прекрасна, даже не законченной, но так хотелось целостности композиции, так хотелось продолжения.

- Хорошо, - чуть громче, но все так же сипло, - Как мне? Повернуться?

- Рицка, я...

- Просто помоги мне Соби, я не хочу движением что-нибудь испортить на твоей картине.

- Хорошо, сейчас. Аккуратней, приподними бедра, вот так. Можно мне...

- Не спрашивай!

- Хорошо-хорошо.

- Ай!

- Извини, я не хотел, - невесомо касаясь губами черной шерстки на придавленном хвостике, прошептал Соби, аккуратно высвобождая его из прорези в джинсах мальчика, - Кажется, все.

- Угу.

- Рицка?

- Ну, что еще?

- Плавки...

- Соби... - многострадальный стон вырвался самопроизвольно, но тут он хотя бы был уместен, а не так, когда хочется стонать от одного случайного прикосновения пальцев к коже. Смирившись с неизбежным и все так же даже не оборачиваясь, Рицка снова приподнял бедра и лишь отрывисто кивнул, чем Соби тут же воспользовался, стягивая с него плавки.

Переспрашивать, все ли в порядке, на этот раз Соби не стал, тут же вернувшись к незаконченному рисунку. Хотелось закончить поскорей, чтобы увидеть реакцию Рицки. Но Соби не спешил, стремясь в идеальности во всем, особенно в своих картинах.

- Соби, - тихо прошептал Рицка, неожиданно осознав, что тот подозрительно долго не прикасается к нему кистью, хотя бы кистью.

- Я закончил, Рицка.

- Правда? - тут же попытался встать мальчик, но был остановлен несильным тычком в плечо.

- Полежи еще немного так, хорошо?

- Зачем?

- Хочу запомнить тебя таким.

- Зачем так-то. Давай сделаем воспоминания, у меня в сумке фотоаппарат есть, - отозвался Рицка, снова расслабляясь на постели, точнее пытаясь расслабится. А это было так трудно, особенно когда в голову то и дело лезли всякие мысли, например, что он сейчас полностью обнажен и Соби смотрит на него, как-то раньше он об этом не подумал. А сейчас не знал, куда деться от жгучего стыда затопившего все иные чувства и душившего с настырностью маньяка-убийцы.

- Хорошо, я принесу?

- Ага.

Когда где-то над ним раздался звук выезжающего объектива цифрового фотоаппарата, Рицка вздрогнул, но не пошевелился, продолжая все так же утыкаться лицом в подушку. Несколько нажатий кнопки и вот он уже сфотографирован во всевозможных ракурсах. Соби не любил фотографии, но сейчас, пожалуй, это был единственный способ сохранить их маленькое чудо, общее на двоих таинство.

- Ну, что там? - в нетерпении протянул Рицка, продолжая мучиться от стыда, но в тоже время не зная, куда деваться от любопытства. Что же он там на нем такое нарисовал?

- Все чудесно. Можешь идти ванну, смотреть.

- Почему в ванну? - поинтересовался мальчик, садясь на колени и даже не поворачиваясь, чтобы рассмотреть, что у него там на спине. Все равно бы всей картины не увидел, а хотелось охватить все и сразу.

- Только там у меня есть большое зеркало.

- А... - понимающе потянул Рицка и спрыгнул с кровати.

Холодно не было, отчего-то снова стало жарко, но он просто не рискнул оборачиваться и смотреть, он и так знал, что так жарко ему может быть только под взглядом Соби.

В ванной было светло, не то что в комнате, белый кафель отражал свет трех небольших лампочек под потолком. Посмотрев на свое лицо в зеркало, Рицка немного нервно дернул хвостиком, потому что щеки оставались все такими же пунцовыми, а при одной мысли, что даже сегодня, несмотря на все усилия, ничего не произойдет, сделалось дурно. Зажмурившись для храбрости и глубоко вздохнув он резко повернулся к зеркалу спиной, распахнул глаза и уже собирался обернуться, чтобы посмотреть что там, как в дверях встретился глазами с Соби и замер, не зная ни что сказать, ни что сделать, а глаза отвести просто не получилось.

- Соби, - тихо выдохнул мальчик, утопая в глубине расширенных зрачков.

- Иди ко мне, - тихо позвал тот, сам не двигаясь с места.

Рицка не знал, почему он это сделал, почему не подошел сам, как было ни раз, почему позвал к себе, но он пошел. Один шаг, второй, третий. Все. Больше некуда. Ближе невозможно. Дыхание на губах и щеках, волоски на коже дыбом не от холода, от обжигающей близости, и глаза, проникающие в душу, до донца, где-то там глубоко-глубоко, которое видно лишь им двоим.

- Рицка, - выдохнул Боец, капитулируя раз и навсегда, о каких приличиях и социальных нормах может идти речь, когда так близко, когда ничего уже не страшно, позади пропасть, впереди лишь они двое и целый космос в них одних.

- Я люблю тебя, - дыханием губы в губы до конца, до звездочек под веками, до срывающегося шепота, до тихого мурлыканья и черной шерстки ушек под пальцами, когда хочется расчесать волосы, а они мешают, на долго ли?

- Соби ! - как всхлип, как стон, как все и сразу, всеобъемля, раскрываясь полностью, притягивая, прижимаясь, растворяясь, даря.

Как нежно и одновременно страстно, выгибаться навстречу губам, даже не задумываясь, как успели оказаться в спальне, даже не вспоминая, что спина вся в краске, подсохшей, но пачкающей покрывало. Да ни черт бы с ним, этим куском ткани, когда в руках бесценность, радость обладания которой, еще предстоит узнать?

Так хочется сразу и все, до предела, как можно глубже. Как хочется громко взахлеб шептать, нет, кричать о любви. Как хочется умирать, лишь затем чтобы снова и снова, возрождаться в объятьях друг друга, познавая все грани и смыслы, отдавая себя, принимая в себя и, впечатывая души друг в друга оттиском на целую вечность, каждую частичку безвозмездно и навсегда.

Трепетная нежность в пальцах, томность в искусанных губах и влажных дорожках, подсыхающих в уголках глаз.

- Прости...

- За что?

- Твоя картина...

- Какая мелочь, остались фотографии.

- Да, остались.А что там было, Соби?

- Восход солнца над океаном и несколько строк о любви.

- Каких?

- «Пусть Нелюбимый, я все равно люблю...»