- Ой, кто это! - раздался девичий голос из другого конца коридора.
- Где? - отозвался второй такой же высокий и даже немного капризный.
- Ну, вот нам, у стены.
- А! Это Шибуя Юури, двадцать лет, третий курс юридического.
- Какая симпатяшка!
- Но-но, не советую.
- Ты чего это? Он что гей?
- Эх, в том-то и дело, что никто не знает.
- Как это не знает, сразу же ясно кто парню нравится парни или девчонки? - в голосе появилось такое искреннее недоумение, что предмет их спора, если бы мог услышать их, непременно сначала усмехнулся, и только потом покраснел.
- А вот так. Он все три года, что учится здесь, в универе, ни с кем и никогда не встречался, по крайней мере из своих.
- Ну, значит, у него есть кто-то на стороне!
- Может есть, а может и нет.
- Да ладно тебе, такого красивого парня просто не могли не заарканить. А если он еще и верный, как ты говоришь...
- Да, ничего я не говорю, он просто есть, все хотят с ним встречаться, а он никому не дает.
- Что, даже близко не подпускает?
- В том-то вся беда, что он вообще-то отличный парень и с ним очень приятно общаться, добрый, отзывчивый, просто...
- Ну, что, не томи!
- Он в универе появляется только на время сессии, и еще иногда на факультативе по политологии, который обычно не пропускает. Знала бы ты сколько народу записалось на этот скучнейший факультатив только ради него.
- Неужели?
- А то! Но знаешь, что самое забавное? Он ведь не просто ходит туда и лекции записывает, он еще активно дискутирует с преподавателем по некоторым вопросам, Широкава-сенсей души в нем не чает, до сих пор пристает к нему с переводом с юридического на политологию.
- Странно все это как-то, - задумчиво протянула её подруга, - А никто у него прямо спросить не пробовал?
- Не знаю. Может, и пробовали, но только не я...
- Ну ладно, тогда я спрошу.
- Привет, тебя кажется Юури зовут, - подойдя к парню, мнущемуся у входа в аудиторию, где совещалась экзаменационная комиссия, сказала она.
- Привет, - тут же улыбнулся он мягко и приветливо, и в голове девушки пронеслось масса мыслей очень далеких от приличия.
- Слушай, у нас тут с подругой спор вышел, поможешь?
- Ну, чем смогу, - развел руками парень типичной японской внешности, но с такими глубокими черными глазами и просто невероятно обаятельной улыбкой, что просто нельзя пройти мимо. Вот она и не прошла.
- А тебе кто больше нравятся парни или девушки?
- Мне? - растерялся парень, и сразу стал похож на совсем юного подростка, словно ему не двадцать лет, а максимум шестнадцать.
- Ну, да. Так как?
- Ну, девушки, наверное.
- А девушка у тебя есть?
- Нет, - тут же посерьезнев очень твердо ответил он, во взгляде даже появилась определенная холодность, но кто на это обращает внимание, особенно когда хочет закадрить понравившийся объект?
- А парень?
- Нет.
- О, так значит, ты сегодня вечером свободен? - заулыбалась девица во все зубы, явно считая, что такая улыбка делает её более обворожительной, вот только Юури она показалась больше похожей на акулий оскал.
- Я... - начал было Шибуя, но тут его спас появившийся из аудитории один из членов экзаменационной комиссии, объявивший, что господа студенты могут занять свои места, чтобы выслушать результаты экзамена.
Не мог же Юури признаться этой настырной девице, которая поначалу ему показалась даже милой, пока не начала задавать свои глупые вопросы, что у него нет ни девушки, ни парня, у него есть муж.
***
- Юури! - гневный возглас Вольфрама оказался первым, что смог услышать юный Мао Нью-Маккоу, стоило вынырнуть из фонтана Замка Истинного Короля. Шибуя уже давно не удивлялся, каким образом его мужу удавалось всегда оказываться здесь первым, когда он возвращался. Наверное, это все же была любовь, которая и так в последнее время играла с ними обоими злые шутки. Три года законного брака, чего-то да стоят.
- Ты обещал, что вернешься через три недели, а прошел месяц, слабак! - разорялся Вольфрам, тем не менее помогая Юури выбраться из фонтана и даже протянул ему полотенце, которое благоразумно прихватил с собой.
- Привет, Вольфрам, - радостно улыбнулся ему Шибуя и резко сгреб в охапку, с силой прижимая к груди, - Прости, просто сессию пришлось сдавать дольше, чем я предполагал.
- Юури! - с трудом прохрипел фон Бильфельд, но отстраняться, конечно же не стал, даже не смотря на, что теперь, как и Юури оказался мокрым, как мышь под дождем.
- Я соскучился, - горячее дохнул ему на ухо Юури.
Вольфрам поежился, и лишь ближе прильнул к нему, когда Мао ослабил объятия.
- А где Ульрике и девушки? - обеспокоено поинтересовался Юури, только сейчас, когда его муж уже был в его руках, осмотревший двор замка.
- У них там какое-то таинство, я не очень интересовался, но они сегодня будут молится до утра, это как-то связано...
- Не важно, - неожиданно резко обрубил Юури, беря его за руку и отводя в тень балюстрады.
- Как это не важно?! - возмутился фон Бильфельд, - Это же твои подданные, ты должен знать... - но договорить ему муж не дал. Согласитесь, действительно сложно разговаривать, когда твои губы захватывают жадные до поцелуев губы мужа, а руки почти одновременно с ними начинают ну очень настойчиво пробираться под одежду.
- Юури, - сдавленно зашептал Вольфрам севшим голосом, когда дышать от близости друг друга стало уже просто невозможно, - Ты ведь не собираешься делать это здесь...
- А почему нет, - тихо рассмеялся Король демонов, стягивая с плеч мужа китель, и прижимаясь губами к нежной коже шеи, которую фон Бильфельд послушно выгул, чтобы ему было удобнее изучать её поцелуями, - Ты сам сказал, что Ульрике занята.
- Но это же храм!
- Вовсе нет, это Замок Шин-О, когда-то он просто жил здесь. Думаешь, они с Муратой этого здесь не делали?
- Ты имеешь в виду с Дайкензи? - нетерпеливо расстегивая рубашку на груди Юури, чуть ли не вырывая пуговицы, не сразу поддающиеся дрожащим пальцам.
- Нет. Я имею в виду нашего Мурату, - уточнил Юури, расстегивая брюки фон Бильфельда, не сумев сдержать удовлетворенного стона, когда ему удалось запустить руку под плотную ткань.
- Юури! - впившись пальцами в обнаженные плечи под распахнутой рубашкой, простонал тот в ответ и вжался бедрами в ласкающую руку мужа.
- Вот видишь, а ты не хотел, - поддразнил его Юури игриво.
- Да, как ты смеешь! - тут же взвился Вольфрам, но муж быстро нашел, как заглушить его возмущение еще в одном головокружительном поцелуе.
- Если хочешь, можем остановиться и отправится в Замок Клятвы на Крови, - провокационно выдохнул он, помогая мужу, уже изнывающему от нетерпения, выпутаться из брюк. Сапоги с него совместными усилиями они уже как-то умудрились снять.
- Издеваешься, - прошипел фон Бильфельд, уже плохо соображающий, зато отчаянно желавший, притягивая голову Шибуи к себе за затылок и жадно впиваясь губами в припухшие влажные губы, - Ты мне еще ответишь за эту просроченную неделю, - резко раздергивая молнию на джинсах Юури, победно выдохнул он.
- Непременно, - вновь рассмеялся Мао, подхватывая мужа под бедра, он прижал к стене своим собственным телом, выдавливая не глядя крем-смазку куда0то между его распахнутых ног и почти тут же делая резкое движение бедрами, одним глубоким толком проникая в тело, желанное до хрипа и слез.
- Юури! - отчаянно громко вскрикнул Вольфрам, вцепляясь пальцами в его плечи.
- Прости, - отрывисто простонал тот в ответ, упираясь лбом в его плечо.
- Не извиняйся, слабак, - простонал фон Бильфельд, - Двигайся! - и сам начал движения, лишая мужа остатков здравого смысла и памяти.
Да, говорят любовь самое сильное чувство в мире, и нужны ли другие объяснения, оговорки и слова, когда остается лишь движение, вперед и в небо, до самого конца?..
@темы: яой, фанфики, аниме, Kyou Kara Maou, R
Валентинки
С утра в поместье Фантомхайв пахло шоколадом и ванилью, Себастиан расстарался хоть куда. День Святого Валентина, традиционно английский праздник, юная невеста графа Фантомхайва, леди Элизабет, распорядилась утроить с размахом и неизменным шоколадным лакомством, символизирующим сладость любви. Сиэль, правда, хоть и питал явную слабость к сладкому, в данном конкретном случае предпочитал думать скорей о приторности. Порой его неунывающая невеста все же слишком утомляла, особенно сейчас, когда им обоим исполнилось по пятнадцать, и она всерьез стала задумываться о свадьбе. Сам Сиэль об этом не то, что не думал, даже слышать не хотел. И давно бы расторгнул эту глупую помолвку, если бы элементарное нежелание обижать всю туже Элизабет к которой относился хоть и по-дружески, но в тоже время очень покровительственно, и лишний раз огорчать не хотел, хоть и напускал на себя порой излишнюю суровость, демонстрируя прямо противоположное.
Разумеется, праздничный ужин оказался лучше всяких похвал. Сиэль раздумчиво жевал шоколадный пудинг, витая где-то в облаках, когда его внимание привлекло излишнее оживление со стороны стола, где расположилась Лиззи и склонившийся к ней Грелл, в очередной раз напросившийся в гости и вынужденный изображать из себя примерного дворецкого, только на таких условиях Сиэль позволил ему присутствовать на празднике. Назойливость жнеца юного графа уже даже не раздражала. После стольких лет знакомства, он стал воспринимать Сатклиффа, как того же Плуто, домашний зверинец дома Фантомхайвов явно в скором времени грозился разрастись до неприличных размеров, а если вспомнить Финни, Мейлин и Барта, так еще Лау с его китаянками и Сому, который тоже как-то подозрительно косился в его сторону со своей стороны стола, Сиэлю при мыслях об импровизированном зоопарке стало как-то не по себе.
- Я что-то пропустил? - приглушенным шепотом, даже не оборачиваясь, и так зная, что Себастиан рядом, уточнил граф.
- Разве что предложение господина Лау сыграть в фанты на валентинки.
- Что? Как это? - вскинул растерянный взгляд юноша.
- Минуточку внимания, мой господин, сейчас вам все расскажут, - кинув лукавый взгляд на раскрасневшееся личико Элизабет, закончившей обсуждать интересную идею со своими советниками, Греллом и Лау, неизменно прикладывающим свою лапку ко всему до чего удавалось дотянуться.
- Сиэль, тогда ты будешь первым, - застенчиво покраснев, вскинула сияющие глаза Лиззи.
- В чем? - подозрительно уточнил Сиэль, хмурясь. Все-таки он хорошо понимал, что эта троица просто не могла придумать ничего хорошего.
- О, Сиэль, твоя невеста предлагает тебе вытащить бумажку с поздравлением из шляпы, - воскликнул, Сома, вскакивая со своего стула в нетерпении. Даже в девятнадцать принц остался все таким же непосредственным, словно ребенок, чем порой раздражал юного графа сверх всякой меры, но отделаться от него не получалось, да и привык Сиэль к его подколам и периодическим попыткам доказать, что он дескать старше и вообще не граф какой-нибудь, а принц собственной персоной.
- Какой шляпы? Какое поздравление? - отчетливо чувствуя себя лишним на этом празднике жизни, пробормотал Сиэль.
- Графчик, мы тут... - подорвался было Грелл, но под строгим взглядом Себастиана поспешил заткнуться, потупившись и замирая на почтительном расстоянии. Все-таки за столько лет знакомство, даже не пробиваемый красный жнец научился вовремя останавливаться. С дворецким дома Фантомхайв можно было шутить, можно было даже поприставать к нему порой, но иногда лучше было вовремя заткнуться, во избежание так сказать.
- Мой господин, - начал пояснять дворецкий, склоняясь к самому уху графа, замершего от ощущения теплого дыхания так непозволительно близко от своей кожи, нахмуриться и возмутиться не получилось. Но в последнее время он начал ловить за собой, что стал просто до безобразия чувствительным к даже случайной или вынужденной близости своего слуги. Сиэль предпочитал списывать это на переходный возраст и все такое. Сознание взрослого, а гормоны-то юношеские, поэтому думал, что стерпится и рассосется. Но порой, например, как сейчас, это напрягало. А Себастиан, быстро уловивший эту маленькую брешь в холодной броне юного графа, словно специально стал его провоцировать время от времени, продолжая все так же лукаво улыбаться, но не забывая невзначай касаться, томно вздыхать над самым ухом или всего лишь осматривать с ног до головы, но таким взглядом, что Сиэль ощущал на своей коже еще более отчетливо, чем прикосновение ладони. А еще у графа появился маленький фетиш, который он тщательно скрывал от себя самого, а уж от Себастиана подавно, - руки с черными ногтями, руки демона, которые нельзя скрыть даже за обликом благообразного дворецкого, приходится прибегать в перчаткам. Как же Сиэль возненавидел, этот чертов белый атлас!
- Вы слушаете, мой лорд? - тихо мурлыкнул дворецкий над самым ухом. Сиэль вздрогнул, впился пальцами в подлокотники кресла и судорожно сглотнул.
- Нет. Повтори.
- Конечно, мой господин, - склоняясь еще ниже и шепча еще проникновеннее, - Ваша невеста предложила сыграть в какую-нибудь интересную игру...
- Да, Сиэль, ведь надо же нам хоть немного развлечься, а то я уже так наелась сладкого, что просто больше ничего не смогу в себя впихнуть, а за столом столько всего вкусного, и надо же как-то отвлечься... - в ответ на это Лиззи, состроила трогательные глазки, полные влажного обожания. И как только услышала о чем они с Себастианом шепчутся?! Но Сиэль давно стал замечать нездоровое внимание своей невесты к своему же дворецкому, и все бы ничего, если бы она им просто как красивым мужчиной интересовалось, может от этого, Сиэлю бы только легче жилось, но нет, она, похоже, всего на всего жгуче ревновала его к нему. Странная, ну как можно ревновать юношу к мужчине?
- И господин Лау предложил сыграть в фанты, но не на желания, как это обычно делается, а на валентинки, - смерив Лиззи притворно приветливым взглядом, продолжил дворецкий.
- Как это? - уточнил граф.
- Как и в обычные фанты, только на бумажках в шляпе не желания, которые надо исполнять, а поздравления, которые надо торжественно и с выражением прочитать в слух.
- И что все ждут от меня?
- Ну, как что, - снова влез в разговор Сома, подбегая к Сиэлю, хватая за плечи и вздергивая на ноги. Почему Себастиан, обычно никому не позволяющий без острой на то необходимости прикасаться к нему, в отношении принца предпочитал воздерживаться от резких движений, Сиэль не знал, но подозревал, что когда-то, не при свидетелях, они с Агни все же договорились держать нейтралитет в отношении своих господ, - Вытащи бумажку из шляпы и прочти, что там написано.
- Ну и зачем мне это нужно? - продолжал упорствовать Сиэль, просто из-за упрямства, очень уж не хотелось подчиняться какому-то там принцу.
- Ну, Сиэль, пожалуйста, - сложила руки в молящем жесте Лиззи. Вот её Сиэль, как настоящий Фантомхайв никогда отказать не мог. Глубоко вздохнув, он послушно сунул в шляпу, подставленную ему тут же подлетевшим Греллом, и вытянул какую-то пеструю открытку с кучей сердечек и умильной кошачьей рожицей.
Все затаили дыхания, а граф, двумя пальцами держа валентинку, посмотрел на неё, словно на жабу или паука, которых никогда не боялся, даже в детстве, но теплых чувств, понятное дело, тоже не питал.
- Ну же, Сиэль... - восторженно прошептала Лиззи, вставая на стуле на колени и ложась грудью на стол, с которого расторопный Себастиан уже успел убрать часть тарелочек и блюдец со всякими вкусностями.
- Давай-давай! - закивал Сома, чуть ли не пританцовывая на месте.
Грелл вообще закатил глаза и состроил такую морду лица, что Себастиану, продолжающему стоять позади графа, стал отчетливо слышен скрип зубов последнего. Только Лау остался невозмутимо сидеть в своем кресле, вот только рука его как-то подозрительно переместилась с талии китаянки, сидящей на подлокотнике, куда-то вообще в неприличные области. Агни тоже проявил к происходящему некоторый интерес, отлипая от стены и придвигаясь поближе к креслу принца. Ну и конечно, слуги, мнущиеся возле стены в тени портьеры и явно тоже мучаясь заминкой молодого хозяина.
- Мне помочь вам, - склонился к нему услужливый дворецкий, прекрасно зная, как отреагирует на такое вот предложение его хозяин.
- Разумеется, нет, - отрезал тот, - Отважно берясь за открытку обоими руками и раскрывая её. Представший перед глазом текст поверг юношу в тихий ступор. Все в очередной раз замерли, но потом на лицах всех собравшихся, ну разве что Лау и невозмутимый Себастиан, не в счет, появились признаки беспокойства, когда у графа сначала дернулся уголок губ, а потом бровь.
- И я должен прочитать весь этот бред вслух, - тихим, угрожающе спокойным голосом уточнил он.
- Не просто вслух, - проникновенно уточнил Себастиан, - А с выражением и праздничным выражением лица. Осторожнее, - мягко проронил он, обхватывая ладони графа руками, иначе тот попросту разорвал бы валентинку в клочья.
- Сиэль, ну что ты там? - заволновалась Лиззи, пристально следя за действиями дворецкого.
- Испугался? - ехидно прошипел принц, и это стало последней каплей. Сиэль смерил улыбающегося во все тридцать три зуба парня, уничижительным взглядом, глубоко вздохнул и даже возмутиться не успел, как его подняли из кресла, куда он успел снова опуститься, и поставили на него с ногами.
- Себастиан!
- Так будет торжественней, мой господин. Разве вы хотите разочаровать леди? - улыбнулся ему дворецкий снизу, продолжая придерживать за тонкую талию. Сказать, что это напрягало, значит, ничего не сказать, но Сиэль не был бы собой, если бы не умел переигрывать противников, даже если в этом случае противником был ни человек, а коварный и искушенный в таких играх демон.
- Разумеется, не хочу, - повел плечами Сиэль и даже нашел в себе силы улыбнуться тут же порозовевшей под его взглядом Лиззи.
- Только скажите от кого и кому валентинка! - вклинился Грелл, ревниво глядя на Себастиана, так долго не отодвигающегося от своего господина.
- Ну, хорошо, - протянул граф и улыбнулся даже Греллу, который редко удостаивался чести видеть улыбку Сиэля, и от неожиданности даже забыл о предостерегающих взглядах Себастиана и кинулся к графу, обнимая где-то в области бедер, потерявшись щекой о его пах.
- Сиэль, ты такой лапа! - вскричал он и чувственно приложился спиной об стену, когда Себастиан резко отбросил его от своего господина. На что Сиэль укоризненно посмотрел на него, демонстративно развернул открытку, и, неожиданно снова посмотрев на Себастиана, проигнорировав недовольный вздох Лиззи, провозгласил.
- Лапочке Себастиану от его Греллушки, - тихо и проникновенно начал граф. Перевел взгляд с поджавшего губы дворецкого на расцветшего Грелла, наконец сумевшего отлепиться от стены, на которой осталась довольно приметная вмятина аккурат с него, и неожиданно чувственно облизал губы, снова посмотрев на Михаэлиса. Выгнул спину, потянувшись, одной рукой развязал ленту-галстук на шее и позволил ей соскользнуть с пальцев, и снова демонстративно вернулся к тексту открытки.
- В чувствах я хочу признаться... - с томным придыханием продолжил он, - Я не буду тут стесняться, - медленно, с каждым произнесенным словом расстегивая пуговицы жакета, - Слово нежное «люблю», - распахивая жакет и извиваясь всем телом, чтобы, не выпуская открытки из руки, стянуть его хотя бы с одного плеча.
- Вам помочь, мой господин? - не слышно для окружающих полюбопытствовал Себастиан.
- Благодарю, но я еще не закончил, - отозвался Сиэль одними губами.
- Вам жарко?
- Есть немного.
- Сиэль? - обеспокоенный голос Лиззи вывел их из поединка взглядов, - Ты не заболел, может быть у тебя жар?
- Так что там дальше? - нетерпеливо перебил её Сома.
- А дальше снова про любовь, - торжественно улыбнулся Сиэль, глядя только на дворецкого.
- Слово нежное «люблю» много раз я повторю, - сменив тон с проникновенного на игривый, и еще более ему не свойственный, стал читать дальше граф.
- Счастье быть с тобою рядом, - все же извернувшись и стянув злополучный жакет, мурлыклул он, улыбаясь как развязно, как и притягательно одновременно.
- И встречаться с нежным взглядом, - расстегивая верхние пуговки шелковой сорочки.
- Много раз я повторю... - делая многозначительную паузу, снова облизывая губы, и неожиданно понижая голос до свистящего шепота, - Что люблю тебя... люблю!
Пауза получилась бы долгой, если бы не хлопки Лау, раздавшиеся из противоположного конца комнаты.
- Браво, граф! Чудесное вышло представление, думаю, вы уж точно выйдите победителем в этой игре.
- Победителем? - растерянно сморгнул Сиэль, совершенно пропустив объяснения про приз победителю.
- Конечно. Мы же договорились, что леди Элизабет поцелует того, чье признание будет самым интересным, чувственным и проникновенным.
- Но я же не Лиззи признавался! - неожиданно взвился граф, но осознав, что его могут понять превратно, тут же уточнил, - И вообще читал чужое поздравление.
- Ну и что, это дела не меняет.
- Ой! - словно только сейчас очнувшись, воскликнула Лиззи, закрывая рот ладошкой.
- Не бойтесь, леди, уверен, вам понравиться целоваться с графом, тем более это так естественно, вы же помолвлены, - продолжил разоряться Лау. В то время как Грелл под шумок попытался подобраться к застывшему изваянием Себастиану, который даже ни сразу отреагировал, когда пальцы красного жнеца неожиданно пробежались по его плечам, а губ коснулось томное дыхание. Но очнулся как раз вовремя, чтобы не позволить тому поцеловать себя, на что Сатклифф уже навострился. Говорят, что головой об пол - это больно, как знать, как знать, не спрашивать же у шинигами?
Пока дворецкий разбирался с назойливым ухажером, Сиэль был вынужден сам слезть с кресла, что его в тайне даже обрадовало, хотя бы не пришлось терпеть очередное двусмысленное прикосновение. И подошел к Лиззи, напряженно следящей за его приближением. Наверное, это будет лучшим завершением вечера, подумалось юноше, когда он галантно предложил леди руку и та, хоть и поколебавшись, приняла её. В конечном итоге им обоим уже по пятнадцать и однажды они поженятся, как бы Сиэлю и не хотелось этого, поэтому целовать свою невесту, что может быть естественнее?
Приподняв подбородок девушки, которая теперь была вовсе не одного с ним роста, как было раньше, а доставала графу, довольно сильно вытянувшемуся за последний год, лишь до середины уха, склонился, ловя растерянно-испуганный взгляд голубых ангельских глаз, и почти невесомо коснулся мягких губ, сурово сжатыми губами. Девушка судорожно сжала пальчиками ткань рукава его сорочки, несильно царапая ноготками нежную кожу под ней, и Сиэль, неожиданно увлекшись, провел языком по губам, пахнущим шоколадом, и попытался раздвинуть их и скользнуть в ротик, но Лиззи неожиданно дернулся, как от удара и рванулась в сторону.
- Лиззи? - растерянно выдохнул граф, глядя, как невеста судорожно вытирает губы тыльной стороной ладони, - Ты чего?
- Зачем ты это сделал? - чуть не плача, воскликнула та, раскрасневшаяся, с повлажневшими глазами она показалась Сиэлю вовсе не такой милой, какой была только что, позволяя целовать себя.
- Извини, я не знал, что тебе не понравится, - повинился граф, отводя взгляд и встречаясь с глазами Себастиана, неслышно подошедшего к Элизабет со спины.
- Дорогая леди, - проронил дворецкий, - Прибыл экипаж от вашего отца. Уже поздно.
- Да? - подняла на него потерянные глаза Элизабет.
- Прошу вас, кучер ждет, - склонился в поклоне дворецкий, пряча пламя ада под ресницами.
- Что это? - требовательно спросил Сиэль, глядя на пеструю россыпь открыток на кровати, пока Себастиан, как много раз прежде переодевал его ко сну.
- Валентинки, мой лорд.
- Это я вижу. Но почему их так много?
- Все хотят поздравить вас с праздником. Разве это плохо?
- Нет. Но все... разве меня не должна поздравлять только Лиззи?
- С чего вы это взяли? Вы многим нравитесь, - отозвался мужчина, застегивая последнюю пуговку на рубашке графа.
- Да? - переспросил юноша, забираясь на постель с ногами и выхватывая из пестрой кучки первую попавшуюся открытку, - Ну что ж, посмотрим... - начал было он и тут же скривился как от зубной боли, отшвыривая открытку на пол.
- Мой лорд?
- Грелл... - прошипел Сиэль, сверкая пентаграммой в правом глазу.
- О, похоже, мастер Сатклифф и вас не обошел своим вниманием, - усмехнулся дворецкий, поднимая с пола злополучную валентинку и быстро пробегаясь глазами по строчкам. По окончании чтения бровь дергалась даже у него. Все-таки то поздравление, хоть и рифмованное, которое досталось читать графу, было хотя бы приличным, а тут...
- О! - тем временем, продолжая разбирать открытки на кровати, воскликнул Сиэль, вертя в руках угольно черный прямоугольник со словно выгравированной серебряными чернилами розой на лицевой стороне, а на обороте с одним единственным словом «люблю», - А это от кого? - растерянно поднял глаза на уже успокоившегося демона граф.
- Если там не подписано, то одно из двух, либо отправитель предпочитает остаться инкогнито, либо подразумевает, что вы и так догадаетесь... - многозначительно произнес он.
- Хмм... а если не догадаюсь? - требовательно вопросил граф.
- Ну, тогда это останется маленьким секретом, - лукаво улыбнулся дворецкий.
- Вот как? А если я прикажу тебе узнать, от кого она?
- Нет ничего, чтобы я не смог сделать по вашему приказу, - склонился в поклоне демон, - Но вы уверены, что в столь деликатном деле вам понадобиться моя помощь?
- Не уверен, - проворчал Сиэль, забираясь под одеяло, - Поэтому и не приказываю.
- Я не сомневался в вас, мой господин, - отозвался дворецкий, собирая открытки и откладывая их на тумбочку, - Вы не стали читать ту, что от леди Элизабет, - не спрашивая, утверждая, проронил он.
- Ничего нового из неё я не узнаю, - глубоко вздохнул Сиэль, прикрывая глаза, - Опять что-нибудь приторно сладкое с намеком на скорую свадьбу.
- Я думал, вы любите сладости, - улыбнулся дворецкий, отчего-то не спеша покидать покои своего господина.
- Но не такие же! - воскликнул Сиэль, распахивая глаза как раз вовремя, чтобы заметить лицо слуги непозволительно близко, склонившегося к нему, - Себ... - тихий возглас потонул в поцелуе. Мелькнула мысль, что Элизабет все же очень странная, раз отказалась от такого. Оказалось, что целоваться с языком куда приятнее, чем просто прижиматься губами. А когда Себастиан стал прикусывать его губы, не больно, но так чувственно, что Сиэль, просто уже не контролируя себя, обвил руками его шею, притягивая к себе и вынуждая опуститься на постель рядом с собой, думать о ком-то кроме демона юный граф уже не мог.
- Себастиан... - тихо простонал граф, выгибаясь вслед за ладонью, прочерчивающей на его груди какие-то плавные изгибы, словно играя на ребрах, обтянутых нежной сливочно-белой кожей, как на клавишах рояля, цвета слоновой кости.
- Да, мой господин... - отозвался дворецкий, вылизывая аккуратное ушко, - Вы сами спровоцировали меня, разве нет?
- Я знаю, но это так...
- Приятно?
- Да! - раскрываясь навстречу ласкам, всхлипнул Сиэль, притягивая его за волосы на затылке и снова целуя глубоко, не очень умело, но страстно и напористо.
- Как я смогу быть с Лиззи, после этого? - тихо прошептал он, еще не восстановив дыхание после головокружительного поцелуя.
- Этого? - мурлыкнул демон, - Ничего этого еще не случилось...
- Но ведь случится?
- Если вы продолжите так чувствительно реагировать на мои ласки, то безусловно.
- Если ты снимешь перчатки...- прошептал мальчик в потолок, позволяя дворецкому, раздвинуть ему ноги и спуститься дорожкой поцелуев от пупка к паху, и резко сжал черные прямые пряди в кулак, когда теплые губы прихватили головку, плотно сжимая, а язык принялся вылизывать открывшуюся щелочку, - Себастиан! - вскидывая бедра, простонал граф.
- Да, мой господин, - выпуская его плоть изо рта, отозвался тот.
- Сними!
- Да, мой господин, как вам будет угодно.
@темы: яой, фанфики, аниме, Kuroshitsuji, R
Автор: Небо в глазах ангелаНазвание: Одно на двоих одеялоФандом: Junjou RomanticaБета: нетПейринг: Мияги/ШинобуРейтинг: PG-13Жанр: романс c привкусом ангстаСтатус: законченПредупреждение: все помним про мою катострофическую безграмотность?От Автора:ну лублу я их. Не могу писать про Мисаки с Усами, а вот про Шинобу с Мияги даже драблы у меня получаются.Одеяло
Мияги проснулся посреди ночи с ощущением необъяснимой неправильности и неестественности своего положения. Хотя, что может быть естественней спать в собственной постели в начале четвертого утра? Например, то, что уже привык ощущать рядом с собой тепло другого тела, юного, порывистого и порой даже беспокойного во сне, и невероятно притягательного наяву. Протянув руку и не открывая глаз пошарив по постели рядом с собой, профессор с приглушенным стоном распахнул глаза и обозрел пустую половину кровати, на которой обычно сворачивался калачиком Шинобу. Конечно, можно было бы предположить, что малыш просто вышел не на долго, попить или в туалет. Но отсутствие одеяла говорило о другом. Что могло вынудить мальчика покинуть нагретую постель Мияги понятие не имел, но сейчас очень хотел узнать, так как нет ничего хуже, как мучатся бессонницей от неизвестности. Еще раз промычав тихое ругательство, он резко откинул свое одеяло и встал. Голые пятки обжег холод половиц. Давно надо было перестелить обычные половицы на новомодные полы с подогревом, но все руки не доходили нанять ремонтников, да и вообще Мияги не любил постороннее вмешательство в личное пространство. Поэтому, доподлинно знал, что предпочтет ступать по стылому полу, нежели допустит в свою квартиру чужих людей.
Глазам, привыкшим в темноте, не понадобилось света электрических ламп под потолком, хватила лунного, льющегося из не зашторенного окна, чтобы выхватить из окружающей обстановки скорчившуюся на диване фигурку, завернутую в одеяло. Можно было бы позвать, окликнуть, привлечь внимание, но он этого не сделал. Просто подошел и сель на корточки перед мальчиком, широко распахнувшим заплаканные серые глаза, кажущиеся в темноте комнаты глубокими и бездонными до щемящей нежности, где-то под сердцем.
- Плохой сон? - тихо, но без особого выражения спросил он. Ну, что поделать, если Мияги с юности никогда не умел выражать свои истинные чувства.
Шинобу в ответ лишь коротко всхлипнул и отрицательно помотал головой. Профессор глубоко вздохнул и стал на колени, чтобы было удобнее обхватить мальчика где-то в области талии и притянуть к себе.
- Расскажи мне, - попросил он, не отпуская затравленного взгляда мальчика, не знающего, куда деть глаза.
- О чем? - с трудом выдавил из себя Шинобу.
- Почему ты не спишь?
- Не спиться.
- Почему? - настойчиво продолжил допытываться Ё, внутренне замирая от беспокойства. Конечно, у Шинобу опять какие-то детские глупости в голове, но если из-за них они оба вынуждены не спать сейчас, то лучше всего разобраться с этим раз и навсегда, а не оставлять все на самотек.
Но мальчик продолжал молчать, лишь украдкой пытаясь шмыгнуть носом и даже не решаясь, поднять руку и смахнуть соленую влагу с ресниц.
- Ты разлюбил меня... - выдохнул Шинобу не спрашивая, утверждая, и зажмуриваясь так отчаянно, что слезинки все еще дрожащие на ресничках сорвались, стекая влажными дорожками по щекам.
- Ну и откуда такие бредовые выводы? - усмехнулся Мияги, уже догадываясь, что именно спровоцировало этого мелкого террориста на очередной террористический акт.
- Ты уже восемнадцать дней не занимаешься со мной любовью, - выпалил тот, судорожно вцепляясь пальцами в широкие плечи мужчины, и облизывая и без того влажные и алеющие от постоянных прикусываний губы.
- Ты уже две недели сдаешь вступительные экзамены.
- Я два дня назад сдал последний.
- И только позавчера снова убедил отца в том, что тебе будет лучше пожить у меня.
- Я думал, ты будешь скучать и...
- И наброшусь на тебя, как оголодалый зверь? - осклабился Мияги, привлекая мальчика еще ближе, почти стаскивая с дивана и зарываясь лицом в складки одеяла на груди.
- Ты даже не обнимаешь меня во сне, - продолжил изливать душу Шинобу, тихо всхлипывая, и коротко вскрикнул, когда Мияги неожиданно резко распрямился, подхватывая его на руки и прежде, чем он успел набрать в легкие воздуха и хоть что-нибудь спросить, впился в мягкие губы поцелуем.
Увлеченно отвечая на поцелуй и целая в ответ, Шинобу вовсе не заметил, как они снова оказались в спальне, при этом где-то в процессе столь таинственного для него перемещения, потеряв напрочь его собственное одеяло. Тело уже привычно оцепенело и послушно прогибалось под ласковыми прикосновениями, рук, губ, языка, когда Мияги, нависающий над ним на руках, отстранился всматриваясь в раскрасневшееся лицо и проникновенно сказал.
- Давай договоримся?
- Что? - растерянно сморгнул туманную дымку Шинобу, - О чем?
- Если впредь у тебя возникнут такие желания, - выделяя голосом последнее словосочетание, выдохнул профессор в губы своего будущего студента, - Ты просто скажешь мне о них.
- Хорошо, - краснея даже ушами, пробормотал тот, обхватывая его руками за шею, и вынуждая пригнуться.
- И еще одно...
- Да? - покрывая мелкими поцелуями лицо возлюбленного и уже не заботясь ни о смущении, ни о чем либо другом, прошептал Шинобу.
@темы: Junjou Romantica, яой, фанфики, аниме, PG-13
- Соби... - протянул Рицка, до этого спокойно лежавщий на кровати и наблюдавший, как скрупулезно оттачивает карандаш его Боец, а сейчас севший на колени и зажавший ладошки между ними.
- Хмм... - отозвался тот, даже не взглянув на свою неспокойную Жертву, и продолжая неспешно чиркать ножиком-точилкой по грифелю и дереву.
- Рицу сказал, что ты быстро забываешь...
- Возможно. Ему видней.
- Ты поэтому не любишь фотографироваться, чтобы быстрее забыть, чтобы ничего не напоминало тебе о прошлом? - пытливо пожевав уголок губ, продолжал допытываться Рицка.
- Возможно, - все таким же ровным голосом обронил Соби, откладывая в сторону не нужную больше точилку и замирая с карандашом в руках над девственно-чистым листом в альбоме эскизов.
- Соби! - взвился Рицка, ставя от возмущения Ушки торчком, а хвостик дыбом, - Ну, почему ты никогда не можешь ответить по-человечески?!
- Хмм... - раздумчиво протянул в ответ Агацума, ведя по листу плавную линию, изгиб крыла? - А почему ты всегда задаешь мне такие сложные вопросы?
- Сложные? - растеряно хлопнул глазами мальчик, но тут же нашелся, боясь, что этот хитрый взрослый снова собьет его с нити разговора, - Что сложного ответить просто «да» или «нет», а не это твое постоянное «возможно»?
- Я фотографируюсь с тобой, - пробормотал Соби себе под нос, словно намерено игнорируя недовольство своей юной Жертвы. А собственно, почему словно, когда так и есть?
- И что это значит? - печально вздохнул Рицка, уже понимая, что снова не получится вытянуть из Соби правду. Как всегда. Если Боец не хочет говорить, он не скажет. Даже если приказать, не послушается. Интересно, а в других парах так же? Или только у них, потому что он, Рицка, никудышная Жертва...
- Ничего, - отрываясь от рисования, тяжело вздохнул художник и посмотрел на смущенно засопевшего под его взглядом мальчика поверх очков, - Ты так и не ответил.
- На что? - опешил Рицка, которому казалось, что это он тут задавал вопросы, а не наоборот.
- Почему ты никогда не спрашиваешь о чем-нибудь простом?
- О чем, например? - насторожено дернув Ушками, уточнил он, следя, как Боец, сидящий до этого на полу, откладывает в сторону альбом и встает на ноги.
- Ну, к примеру, тебя мог бы интересовать вопрос, - растягивая слова и подозрительно лукаво улыбаясь уголками губ, начал Соби, приближаясь, Откуда берутся дети?
- Что?! - от возмущения Рицка аж подпрыгнул на кровати, - Соби, ты что с ума сошел! Мне тринадцать, я знаю, откуда они берутся! - грозно сверкая глазами из-под челки, выпалил он и резко замер, когда Боец опустился на кровать напротив него, даже не попытавшись коснуться. Это было не похоже на Соби, значит, он что-то задумал. Что-то извращенское, не иначе. Но так как пока он ничего не предпринимал, просто разглядывал его, Рицка даже отстраниться или вскочить не мог. Нет, конечно, мог, просто, это выглядело бы очень по-детски, а рядом с Соби ему хотелось казаться хоть немножечко старше, поэтому он лишь стиснул зубы, чувствуя как румянец обжигает щеки и остался сидеть, как сидел, с ладонями, зажатыми между колен.
- Правда? - мурлыкнул Соби, склоняя голову на бок и с любопытством рассматривая в конец смутившегося Рицку, - А как лишаются Ушек и хвостика?
- Ну, конечно, - пробормотал мальчик, резко отводя глаза, смотреть на продолжающего все так же лукаво улыбаться Соби было просто невыносимо, - А почему ты спрашиваешь?
- Да, так. Просто не перестаю удивляться, как быстро взрослеют современные дети...
- Я не ребенок! - тут же вскинул глаза тот, и сразу же пожалел об этом, потому что отвести их почему-то уже не получилось, а сердце зашлось в таком отчаянном, сбивающемся ритме, что в груди кольнуло, а дышать стало почти нечем, хотя в комнате было совсем не душно, а напротив даже свежо.
- Правда? - неожиданно став серьезным, что буквально бросилось в глаза, задал Соби скорей риторический, чем требующий ответа вопрос.
- Правда.
- Хмм...
- И что теперь?
- Ничего, просто такими темпами в школах уже в тринадцать начнут приходить без Ушек, - пробормотал Соби, на этот раз сам отрывая взгляд от раскрасневшегося лица мальчика, и смотря куда-то поверх его головы на приоткрытую балконную дверь. Надо бы закрыть...
- У нас и приходят, - как можно безразличнее пожал плечами Рицка, вот только голос выдал его смятения, сорвался и стал глухим и сиплым.
- Что? - почти неслышно прошептал Боец, во все глаза глядя на юную Жертву.
- В параллельном классе уже двое безухих... - стыдясь поднять глаза от колен, признался Рицка, пожалев, что вообще рассказал, но теперь-то все равно придется закончить, правда?
- А в вашем? - каким-то незнакомым, грудным голосом, уточнил Соби, придвигаясь ближе, но все так же не прикасаясь к нему, а Рицке на этот раз уже не пришло в голову ни отодвинуться, ни вскочить, почему-то хотелось остаться, хотелось узнать...
- Пока ни одного...
- Хочешь быть первым? - склоняясь и перехватывая взгляд мальчика, до боли закусившего губу, без особой надежды на что-то предложил Соби.
- А это больно? - вместо ожидаемых воплей и криков, тихо спросил Рицка.
- У всех по разному, - растеряно сморгнул Соби, отвечая скорей автоматически, чем на самом деле осознавая, что и кому говорит, - Но ты же не собираешься...
- Я просто спросил.
- Понятно, - глубоко вздохнул Боец, на секунду зажмуриваясь, прогоняя оцепенение и интимность момента.
Соби уже вставал, с твердым намерением снова вернуться к только что начатому наброску, как Рицка перехватил его за рукав светло-голубой рубашки, дивно оттеняющей необычный, почти сиреневый, цвет его глаз, и не отпустил.
- Рицка? - почти незаметно нахмурился Соби, но мальчик, конечно, заметил. Он так старался хоть немножко научиться понимать его, своего непостижимого Бойца, что с жадностью ловил любую даже едва заметную перемену в выражении его лица и глаз. Пусть Соби искусно владеет словами и может солгать, даже говоря правду, но невербальный язык тела контролировать куда сложнее, хотя порой Рицке казалось, что Соби может владеть даже им, но он все равно продолжал верить, что сможет разобраться, сможет научиться понимать его и без слов, ему бы это очень хотелось.
- Рицка? - снова позвал Соби, несильно дернув рукой, вынуждая замершего мальчика очнуться и более осмысленно встретиться с ним глазами.
- Я хочу попробовать.
- Прости? - уточнил Соби, неожиданно шумно сглатывая и снимая свободной рукой с переносицы очки, в глазах, кажется, все стало расплываться, и на секунду даже мелькнула спасительная мысль, что этот вечер всего лишь плод его больного воображения и сниться ему.
- Ты ведь остановишься, если будет очень больно, правда? - холодея от собственного бесстыдства, выдохнул Рицка, обессиленными пальцами соскальзывая с прохладной на ощупь ткани рукава и обхватывая себя руками. Поднять глаза и увидеть реакцию Соби на такое вот заявление, было просто жутко. Страх и дрожь, охватившая все тело, вытиснили, казалось, даже стыд.
- Рицка, - опустился на колени перед кроватью Агацума, обхватывая ладошки мальчика, вздрогнувшего от прикосновения своими, - Я не смогу тебе этого обещать. Мне будет очень сложно остановиться, понимаешь?
- Ясно, - почти незаметно кивнул тот, дыша прерывисто и часто.
- Не бойся, - успокаивающе прошептал Соби, - Я вовсе не собираюсь делать это сейчас, я...
- Но я хочу! - зажмуриваясь, выпалил Рицка, стискивая ладони в кулаки и тут же разжимая и пытаясь на ощупь переплести свои пальцы с пальцами пораженно замершего Бойца.
- Тогда посмотри на меня, - твердо сказал Соби, привставая и потянувшись губами к раскрасневшемуся лицу своей Жертвы.
Очень медленно, но Рицка заставил себя открыть глаза и тут же потерялся в глубине потемневшего взгляда пронзительно синих в тусклом освещении комнаты глаз, оказавшихся неожиданно пугающе близко.
- Ты будешь жалеть.
- Почему ты так уверен?
- Потому что если не ты, то больше никто.
- Ты очень смелый, Рицка.
- Нет, я так боюсь.
- Я постараюсь, чтобы тебе не было больно, - обнимая за тонкую талию и привлекая к себе, прошептал Соби, клады голову на колени Рицки.
- Я не этого боюсь.
- А чего?
- Что ты покинешь меня, как...
- Сеймей?
Отрывистый кивок Соби не увидел, так как блаженно зажмурился, почувствовав тоненькие пальчики своей Жертвы, расчесывающие его волосы и словно невзначай задевающие кожу на шее над линией бинтов.
- Я был его Бойцом. Теперь я только твой.
- Мне хочется в это верить.
- Мне бы хотелось, чтобы ты не верил, а знал.
- Я верю.
- А я люблю, - тихо, на гране слуха и тишины. С Соби всегда так, всегда на гране, всегда между этим и тем, между пламенем и полыньей, между арктическим холодом и кипящей лавой. Рицка об этом уже знает, а Соби знает это за собой давно. Но в то, что у них получится быть вместе, даже танцуя голыми пятками по лезвию ножа, хочется верить и тому и другому. Сеймей был сильным, властным, лучшим. Он полностью разделял привитое еще Рицу-сенсеем представление Соби об отношениях между Бойцом и Жертвой. Рицка совсем другой. Словно из иного мира. Он смел все нормы и правила, вызубренные назубок, одним прикосновением, нежным и робким, но таким искренним, таким естественным. Сеймей не давал касаться себя, никогда не прикасался лишний раз сам, только в качестве поощрения. Рицка тоже боялся его прикосновений, боится и сейчас, послушно прогибаясь под ненавязчивой, едва ощутимой лаской пальцев, скользящих вдоль позвоночника, но не останавливает, не отталкивает, позволяет. Тихо шепчет что-то в подушку, утыкается раскрасневшимся, кажется, еще больше лицом, но прогибает спину и обвивает бедра длинным хвостом, как тут удержаться? Как не осмелеть? Как не начать ласкать его откровеннее, по-настоящему, страстно? Никак. И сожалеть лишь о том, что не получилось поймать губами первый прерывистый стон, утонувший все в той же подушке, когда мальчик тоже начнет получать удовольствие, пронзительное и горько-сладкое, как поцелуй с запахом горького кофе и утренней сигареты. Вышептывая его имя, моля о большем. Непереносимо. Как не заставить себя остановиться, пораженно ловля протестующие вскрики, как не подхватить его и прижимая к себе крепко-крепко, лишая дыхания и себя и его, не перевернуть и продолжить, но уже иначе. Лицом к лицу, утопая в фиалковых омутах глаз, затопленных одной лишь страстью и желанием, таким новым, таким обжигающим - ближе, быстрей, резче. И познавать сладость подчинения ни приказам, желания таким же, как твои собственные. Единение? Безусловно. Разве можно быть ближе? Лишь в раю.
- Как первый день в школе? - невозмутимо поинтересовался Соби, когда Рицка выбежал к нему со школьного двора.
- Первый? - наигранно закатил глаза к небу Рицка, и тут же попытался строго посмотреть на своего не в меру игривого нынче Бойца. Но Соби предпочел проигнорировать предупреждение.
- Ну, так как?
- Это вовсе не первый день, уже середина апреля, а каникулы были давно, - продолжал упрямиться Рицка, прекрасно понимая, на что так прозрачно намекает ему Соби.
- Хорошо, - усмехнулся Агацума, - Как первый день без Ушек и хвостика.
- Жить можно, - попытался скопировать его усмешку Рицка, но у него, конечно же ничего не вышло и он от досады даже рукой махнул, - Ты вечно меня смущаешь!
- Ты очень милый, Рицка, когда смущен.
- И что теперь, значит, ты все время надо мной издеваться будешь?! - взвился тот, воинственно сверкая глазами, к сожалению, иначе выразить свое недовольство и возмущение он уже не мог. Ни хвостик дыбом не поставить, ни Ушки к голове не прижать.
- Нет, только если ты продолжишь так трогательно краснеть, - невесомо проводя подушечками пальцев по пылающей щеке, пробормотал Агацума, именно сейчас борясь с великим иссушением, отойти в тень школьного забора, увлекая Рицку за собой, и прижать к себе, лишая дыхания в поцелуе.
- Тебе легко говорить, - пожаловался тем временем Рицка, подходя и беря продолжающего стоять столбом Бойца за руку, - Видел бы ты, какими глазами на меня сенсей смотрела.
- Хмм... что-то мне подсказывает, хорошо, что не видел, - пробормотал Соби отстраненно, переплетая пальцы с пальчиками Рицки, чувствуя как они озябли и стараясь пока не думать о том, как хотелось бы согревать их собственным дыханием и губами.
- Конечно, хорошо, - пробормотал в ответ Рицка, таща Агацуму за собой, словно на буксире, - Ну так ты идешь или нет?
- А как твои школьные друзья?
- Сбежали с последних двух уроков, - ворчливо бросил тот, замирая перед автобусной остановкой.
- Юйко и Яей?
- Ага.
- Думаешь, они тоже решились?
- О чем ты? - повернулся к нему Рицка, недоуменно вглядываясь в улыбающееся лицо своего Бойца.
- Об Ушках, Рицка. мы говорим с тобой об Ушках, - насмешливо напомнил ему Соби.
- Что?! Да что б они... Да, не может быть!
- А разве сенсей про тебя сказала не тоже самое?
- Но я - это я, у меня есть ты!
- О, - много значительно воскликнул Соби, увлекая Рицку к подъехавшему автобусу, - Ну, значит, раз ты уже занят, они нашли друг друга.
- Не верю.
- А ты поверь...
@темы: Loveless, яой, фанфики, аниме, R
Леон засиделся в отделении допоздна. Все его коллеги уже несколько часов как разошлись по домам, а детектив Оркотт все продолжал корпеть над бумагами. И все дело было вовсе не в том, что в нем неожиданно проснулась тяга к бумагомарательству, а в том, что в последнее время он совсем запустил отчетность по текущим делам. А все граф виноват, искренне полагал Леон, с тягостным вздохом откладывая на край стола очередную бумажку, на этот раз, кажется, даже последнюю. Нет, он, разумеется, и сам тоже хорош, но просто если бы не Ди и все эти таинственные истории с его зверушками, к разгадке которых любопытному от природы детективу, очень хотелось приблизиться, но никак не удавалось, ему бы не приходилось сейчас строчить до позднего вечера рапорты за весь последний месяц. Но что теперь ворчать и искать виноватых, когда делать все равно надо. Правда, похоже, он все же закончил, во что пока верилось с трудом. Поэтому несколько минут Леон провел в тишине, даже не рискуя закурить и просто тупо созерцая дело рук своих, живописной стопкой сложенной на углу письменного стола детектива.
- Уф! - облегченно выдохнул он, протирая глаза ладонью, и тут же был вынужден сделать это снова, потому что заметил, как от двери на него пытливо смотрит незнакомец в классическом европейском костюме из темной фетровой ткани в тонкую белую полосу и в стильно шляпе, скрывающей цвет глаз и бросающей тень на лицо.
- Эээ, вам кого? - растеряно пробормотал Леон, смаргивая, но незнакомей никуда не делся, а даже наоборот, неторопливо приблизился.
- Вас, детектив, - по тонким, излишне ярким, на вкус Леона, губам, скользнула отчего-то показавшаяся очень знакомой улыбка, и рука с тонкими, совсем не мужскими, а скорее женскими тонкими пальцами, небрежно сняла с головы шляпу.
- Ди?! - резко вскрикнул Леон, вскакивая и ошеломленно рассматривая графа, облаченного в столь непривычный для его образа костюм.
- О, зачем же так громко? - тихо рассмеялся граф, обволакивающим мелодичным смехом, опускаясь в кресло напротив Леона и закидывая ногу на ногу, полным скрытого вызова жестом. Но Оркотт, будучи простым до мозга костей парнем, разумеется, не смог оценить ни изящество, ни аристократизм, зато мерцание двухцветных глаз графа, его явно насторожило. Он плюхнулся обратно в кресло и напряженно всмотрелся в улыбающееся лицо торговца.
- Ну так зачем ты пришел? - довольно невежливо буркнул детектив, когда молчание затянулось.
- Попросить вас об одном одолжении, - мягко улыбнулся Ди, постукивая точеными ноготочками по подлокотнику довольно обшарпанного кресла.
- И каком? Опять затеваешь что-нибудь противозаконное? - еще больше насторожился Леон, сам пока не зная, что именно ему так не понравилось. Нет, Ди себя вел совершенно обычно, это было нормально, но вот только его одежда не давала детективу покоя. К чему бы Ди, славившийся своей любовью к классическим китайским нарядам, обрядился в нормальный костюм? Правда, нормальным его можно было назвать с натяжкой, так как даже на вид, он был просто безумно дорогим, детективу даже не снились такие деньги, отданные всего лишь за одежду.
- Как можно, детектив, разве я когда-нибудь был замешен в чем-то противозаконном?
- Был, просто не попадался.
- Детектив?! - возмущенно воскликнул Ди, поджимая губы и впиваясь в лицо Оркотта, взглядом полным оскорбленной невинности. «Умеет же, гад, смотреть!» - пронеслось в голове у Леона, который уже знал, что против такого взгляда точно ничего не сможет сделать. И даже понимая, что со стороны хитрого графа это всего лишь уловка, тяжело вздохнул и пробормотал.
- Ну, извини. Может быть, и не был.
- Так вы пойдете со мной? - резко меняя тему, чтобы не дать незадачливому детективу опомниться, полюбопытствовал Ди, придвигаясь к столу, ставя на него локти и ложа подбородок на сцепленные пальцы.
- Куда? - изумленно распахнул глаза тот, совершенно пропустивший момент, когда это граф говорил ему о походе куда-либо.
- В один закрытый клуб.
- Зачем?
- Мне нужна ваша помощь.
- А ты там сам что забыл?
- Я хотел бы освободить из плена одно редкое животное, которое непременно погибнет, если мы опоздаем, - растеряв всю легкомысленность и манерность, твердо посмотрел в глаза детектива торговец, и вот сейчас Леон ему поверил, безоговорочно и сразу.
- А что за зверь? - тихо уточнил он, уже понимая, что не сможет отказать.
- Единорог.
Клуб действительно был частным, безумно фешенебельным и Леона, в его джинсах, майке и кожаной куртке никогда бы туда не пустили, если бы хитрый граф не продумал все до мелочей, затащив его сначала в свой магазин и переодев в светло-бежевый костюм, о цене которого детектив предпочитал не думать. Посмотрев на себя в зеркало еще в зоомагазине, в котором, казалось, чего только не было, Леон поначалу даже не узнал себя, так и замер с приоткрытым ртом напротив своего отражения.
- Вы потрясающе выглядите, детектив, - промурлыкал Ди, подошедший к нему со спины, смахивая с широких плечей одному ему видимые пылинки.
- Эээ, - протянул тот озадаченно, запуская в только-только приведенные все тем же графом в порядок волосы пятерню и взлохмачивая их. Ди на этот столь естественный жест лишь печально вздохнул, все-таки некоторые вещи невозможно изменить даже одеждой от кутюр.
- Если вы готовы, то думаю, стоит поспешить, - тихо напомнил он, отступая от растеряно хлопающего глазами детектива.
Леон чувствовал себя очень неуютно. Мало того, что с трудом верилось в путаные объяснения графа о том, что единорог не плод воображения, а реально существующий зверь. Так еще вся это ситуация, когда надо будет прикидываться кем-то, кем ты изначально не являешься, и никогда не будешь являться, очень напрягала его. Но отказывать графу, в кое-то годы обратившемуся к нему за помощью, он не хотел.
- Ты хочешь выкрасть частную собственность? - тихо уточнил он, не для того, чтобы в очередной раз попытаться уличить графа в нарушении закона, просто хотел знать на что он идет.
- Единорог не может быть чей-то собственностью, - тихо, почти на гране слуха прошептал Ди, придвигаясь к замершему под его взглядом детективу почти вплотную, - Его можно только похитить и посадить на цепь, но никак иначе.
- Но, в конечном счете, он всего лишь зверь и это дело хозяина, как с ним обращаться... Ну, то есть, я тоже против жестокого обращения с животными, но просто... - пробормотал Лон, запутавшись в собственных отчего-то разбегающихся во все стороны мыслях.
- Я понимаю, детектив, о чем вы. Но поверьте, как только вы его увидите, вы сами все поймете, - печально улыбнулся граф, прикладываю узкую ладонь к тут же вспыхнувшей щеке детектива. Леон на краю сознания даже понимал, что это как-то неправильно, так близко находится к другому мужчине и даже позволять ему прикасаться к своему лицу таким не мужским жестом, но пошевелиться не мог, а скорей всего просто не хотел. От Ди неуловимо пахло какими-то благовониями, которые в столь малой концентрации вовсе не казались удушливыми или неприятными, а наоборот приятно щекотали нос, оседая на языке каким-то терпким, запретным привкусом. Облизнув пересохшие губы, Леон уже хотел было что-то сказать, словно поймав за хвост ускользающую мысль, но тут Ди отстранился, отошел к маленькому столику, и взял в руки какую-то резную шкатулку.
- Что это? - сипло спросил Оркотт, приближаясь к замершему в задумчивости торговцу.
- Шкатулка специй.
- Э, а зачем она?
- Если единорог будет умирать, они смогут вернуть его к жизни. Это специальная смесь, из почти сони различных ингредиентов.
- И что с ними надо делать, втирать? - сам шалея от абсурдности всего происходящего, уточнил Леон, решив на один лишь этот вечер запретить себе размышлять и анализировать. Просто он хочет помочь этому человеку, просто потому что он... ну, да, не безразличен ему, просто не стоит задавать лишних вопросов и много думать, иначе рискуешь сойти с ума.
- Нет, достаточно высыпать щепотку на ладонь и сдуть на единорога, чтобы он смог вдохнуть её.
- И он сразу оживет?
- Не сразу. Но я, надеюсь, это не понадобиться. Малыш совсем недавно был тайно привезен в Америку, мне, хотелось бы верить, что ему просто не успели еще сильно навредить.
- Постой, ты хочешь сказать, что он попал сюда с контрабандой.
- Все может быть, детектив. Но если вам будет спокойнее думать так, то...
- Да, не будет мне спокойнее, - взвился Леон, в очередной раз взлохмачивая и так стоящи торчком волосы на затылке, - Я просто уточняю, на всякий случай.
- О! - понимающе воскликнул Ди, и в очередной раз мягко улыбнулся, - В таком случае нам стоит поспешить, - протягивая шкатулку в руки Леону, решительно бросил он, и повел детектива к выходу из магазина, где их уже ждала заказанная графом заранее машина.
Если у места, куда привел его граф, и было какое-то название, Леон его нигде не обнаружил. Сам клуб располагался в пентхаузе на последнем этаже пятизвездочного отеля «Парадиз» и не имел никаких опознавательных знаков. Просто на деликатный стук графа, двери распахнул учтивый лакей и пропустил их внутрь. Да, сказать, что обстановка была шикарной, значит, ничего не сказать. Мягкий ковер под ногами, пару официантов в главном зале, открытый бар со стойкой и всего пару десятков богато одетых людей, расположившихся кто где и ведущих неспешные беседы лишь изредка переходящие в споры. Леон бы сразу потерялся в таком обществе, если бы не граф, которого, похоже, здесь знали. Поздоровавшись с кем-то, он тут же вернулся к приютившемуся у барной стойке детективу и заказал им обоим шампанское.
- Зачем ты меня сюда притащил? - полушепотом зашипел ему на ухо детектив, когда по прошествии двадцати минут ничего не изменилось, разве что кроме третьего по счету бокала шампанского.
- Терпение, Леон, прошу вас, еще немного терпения, - так же тихо прошептал граф, обдавая заалевшее ухо детектива теплым дыханием, от которого бедному Оркотту захотелось поежиться, прогоняя немного нервную дрожь.
- А долго? - немного капризно пробормотал он, так как никогда не умел ждать.
- Уже нет.
И действительно, стоило графу отвернуться он него, как Леон понял, что все разговоры в зале стихли, и даже бармен, смешивающий очередной коктейль, замер на середине движения.
- Дамы и господа, - раздалось от дверей, - Благодарю всех, почтивших этот скромный вечер своим присутствием, - молодой человек в белоснежном костюме-тройке, явно хозяин, прошел на центр комнаты, завладевая всеобщим вниманием. На вид ему было не больше тридцати-тридцати пяти, блондин, с буйными вьющимися кудрями, карие глаза смотрели цепко, выдавая удачливого бизнесмена и человека умеющего вести серьезные дела с серьезными людьми, это Леон определил сразу. Нувориш, хозяин жизни, вот как он обозначил для себя этого человека. Лицо было незнакомым, значит, в каких-то особо криминальных скандалах он замечен не был, иначе Оркотт, по долгу службы вынужденный периодически штудировать газеты, обладая фотографической памятью на лица, непременно его узнал бы.
- Ну, а теперь, - держа эффектную паузу, протянул тот, как бывалый шоу-мен или спортивный комментатор, - прошу любить и жаловать главную изюминку этого вечера, - простирая руку к дверям, в которые только что вошел он сам. Повинуясь его жесту, в комнату вкатили огромную клетку, с трудом прошедшую сквозь двустворчатый дверной проем, завешанную непроницаемой тканью. Комнату заполнила такая тишина, в которой буквально можно было утонуть или оглохнуть. Все ждали. Но вот чего? Леон, конечно, догадывался, но, судя по размерам клетки, вряд ли там могла поместиться целая лошадь или конь. Ведь единорог - это конь такой с рогом во лбу, правда? Оказалось, что не совсем.
Внутри золотой клетки (Леон бы никогда не поверил, если бы не увидел сам) на белом меху, свернувшись калачиком, словно маленький котенок, спал обнаженный мальчик. Золотистые волосы обрамляли ангельское личико, пухлые губки причмокивали во сне, такие сладкие сны снились прекрасному ребенку, кожа была какого-то просто невероятного матового оттенка, напоминающего липовый мед, прозрачный и золотистый. И глядя на это нереальное существо, Леон отчетливо осознал, что оно просто не может быть ребенком человека. Судя по восторженным вздохам, раздающимся вокруг, так думал не только он. Но еще больше убедиться в этом стало возможно, когда мальчик, так и не проснувшись, повернул голову во сне и стало видно, что из лба у него растет изящный фигурный рог-спиралька.
- Это... - тихо выдохнул Леон, только сейчас обнаружив, что задержал дыхание.
- Единорог, дамы и господа! - громогласно возвестил хозяин, - Цена вечной жизни - миллиард!
- Что? - все так же шепотом пробормотал Леон, и на этот раз, граф, очнувшийся он созерцание, в которое погрузился, пояснил.
- Существует легенда, что растолченный рог единорога способен даровать вечную жизнь.
- И они хотят отпилить его рог и разделить на части по миллиарду штучка? - неверяще выдохнул Леон, во все глаза глядя на замершее лицо графа.
- Да.
- Но это...
- Убьет его.
- Но он же ребенок!
- Вы сами сказали, детектив, - прижимая палец к его губам и прося тем самым пока не выдавать их, продолжил Ди, - Судьбу звереныша имеет право решать его хозяин. Мистер Свирз, как видите, уже все для себя определил.
- Но это ребенок...
- Это единорог.
- Но единорог - это лошадь, а тут...
- Откуда вы знаете, каким должен быть единорог, если это первый, которого вы увидели?
- Но в легендах...
- Право слово, детектив, разве можно верить легендам, - отмахнулся Ди.
- То есть про вечную жизнь, это тоже не правда?
- Пока не попробуешь, разве узнаешь... - философски заключил Ди, краем глаза следя за реакцией аудитории, на столь провокационное заявление о перспективе вечной жизни.
- Ну, что? - насмешливо прищурился хозяин импровизированного аукциона, - Кто первый? Как видите, рог не такой уж большой, на всех может и не хватить.
- О, позвольте мне, - мелодичный голос Ди, прозвучал набатом или гонгом, и оказался мощнее разорвавшейся в центре комнаты бомбы. Все заговорили одновременно. Загалдели, принялись спорить. Кто-то соглашался сразу, безоговорочно. Кто-то начинал сомневаться и пытался задавать вопросы, как соседям, так и хозяину, последний пытался отвечать всем, но конечно, не успевал. Двое неприветливого вида парней, выкатившие клетку с волшебным ребенком, стояли с каменными лицами, но Леон уже заметил, как оттопыриваются пиджаки в характерных местах. Похоже, у телохранителей с огневой мощью все было на высоте.
Но какое оружие спасет он магии графа Ди? Улыбаясь тепло, но примораживая к место взглядом цветных глаз, он подошел к хозяину вечера почти вплотную. Вынул из внутреннего кармана пиджака какой-то маленький предмет, бутылочку или пузырек от лекарств, Леон, не сводящий с него взгляда, напрягся и приготовился ко всему. Медленно, как в замедленной съемке, граф поднял его над головой и резко бросил об пол. Послышался характерный звук бьющегося стекла и резко-пахнущий алый дым затопил комнату, лишая дыхания и скрывая перекошенные лица всех присутствующих.
Леон сам не понял, кто или что толкнуло его под руку. Он сильно зажмурился, задержал дыхание и бросился к клетке, особо не надеясь ни на что. И сам удивился, когда в его руках оказалось почти невесомое тело, а плечо царапнула легкая боль, отрезвляя. Как выбрался в коридор, Леон не запомнил, просто очнулся, когда уже сбегал по пожарной лестнице, отчего-то совсем забыв о существовании лифта, с бесчувственным телом мальчика в руках, завернутого в темный пиджак в тонкую белую полоску.
Оказавшись в подземном гараже, он тут же юркнул на заднее сиденье машины, и даже осознать ничего не успел, как раздался истошный визг шин и автомобиль сорвался с места. Похоже, водитель, которого Оркотт так и не сумел толком ни запомнить, ни рассмотреть, имел на этот счет отдельные указания.
- А как же Ди? - встревожено спросил он, устраивая мальчика на своих коленях.
- Не беспокойтесь, - раздался в ответ бесцветный голос, - Хозяин все успеет.
- Ну, как знаешь, - кивнул Леон, только сейчас увидев, как быстро пропитывается кровью правый рукав.
Рог мальчика оказался просто невероятно острым и в суматохе бегства он сам не заметил, как поранился об него. Но больно не было, так как все его мысли были заняты малышом. Только вблизи стало ясно, что он вовсе не спит, а без сознания, либо одурманен каким-то наркотиком, либо просто болен. Это плохо. Но отчего-то мысль привезти его в больницу показалась ему настолько абсурдной, что он тут же отверг её. Взгляд заметался по салону. Если не к врачам, то куда? Тут глаза зацепились за резную шкатулку, пристроенную графом между передними сиденьями. Не долго думая, но стараясь по возможности не делать резких движений, Леон, одной рукой придерживая мальчика на своих коленях, потянулся к ней. Как там Ди говорил, высыпать щепотку на ладонь и сдуть?
Не особо задумываясь, действуя скорее на инстинктах, он быстро открыл замочек, который в другое время показался бы ему невероятно хитроумным и не факт что поддался, Оркотт раскрыл шкатулку, в которой находилась какая-то пестрая масса. В нос ударил приятный аромат, ненавязчивый, но запоминающийся. Леон отчего-то был уверен, что обязательно вспомнит его, если придется когда-нибудь учуять вновь, но на наркотики это не было похоже, поэтому он, уже не опасаясь, а просто доверившись словам графа, подхватил пальцами щепотку, сложил на ладонь и, придерживая личико мальчика за подбородок, сдул специи прямо на аккуратный носик. Секунду ничего не происходило, а потому мальчик поморщился и неожиданно громко чихнул, распахивая просто огромные и невероятно синие глаза со зрачками в форме звездочек, но на столь странную особенность Леон уже почти не обратил внимания от переизбытка чувств, крепко обнимая мальчишку и прижимая его к себе. Оркотт еще успел почувствовать робкое ответное объятие, как перед глазами сверкнуло что-то пугающе острое, и весь мир погрузился во мрак.
Просыпаться было просто немыслимо лень. Хотелось поваляться еще. Так садко спать ему не доводилось уже давно. Потянувшись всем телом и довольно лениво пытаясь припомнить, а какой собственно сегодня день недели. Ну, судя по всему, что его не разбудил будильник, скорей всего выходной, Леон издал протяжное мычание и перевернувшись на бок, открыл глаза, чтобы тут же чуть не свалиться с кровати от неожиданности. Это была совсем не его спальня. Точнее, это помещение он вообще спальней назвать не смог бы, учитывая то, что оно, похоже, занимало площадь как вся его квартира вместе взятая и даже немного больше. И кровать, как оказалось, тоже была не его. Огромная, даже не двуспальная, а скорей трех-четырех, она занимала все пространство у стены, а сверху ниспадал темно-синий балдахин. Судорожно сглотнув, Леон снова перекатился на спину и закрыл глаза ладонями, пытаясь хоть что-то вспомнить, но не мог же он так напиться. Ведь, правда, не мог? Да и с чего бы это ему пить, вроде ничего такого экстраординарного с ним не происходило. Вон, даже отчет квартальный он исхитрился закончить вчера... Вчера? Так стоп, после работы он же не...
- Доброе утро, детектив, - мягкий голос раздался так неожиданно, что Леон резко убрал ладони от лица и сел, правда, тут же схватился за правое плечо, ощутив резкую боль и шипя сквозь зубы.
- Ну-ну, детектив, - засуетился возле него Ди, подхватывая с прикроватной тумбочки какой-то пузырек с мазью, - Не надо делать резких движений, - принялся увещевать он, отвинчивая крышечку и зачерпывая пальцами резко пахнущую какими-то травами массу.
- Что это? - с подозрением поводя носом, полюбопытствовал Леон, снова откидываясь на подушки.
- Лечебная мазь. Не беспокойтесь, детектив, я сам её готовил специально для вас и могу авторитетно заявить, что в ней нет ни одного запрещенного компонента, - легко поддел он детектива.
- Можно подумать я об этом беспокоюсь, - пробурчал тот недовольно, в кое-то годы уловив колкость.
- О, а если не об этом, о чем тогда? - полюбопытствовал граф, втирая мазь в плечо замершего под прикосновениями Оркотта.
- Там был мальчик...
- О, так значит вы все же что-то помните, - мягко улыбнулся Ди, не прекращая движения руки.
- А ты предпочел, чтобы я забыл? - сглатывая прошептал Оркотт, очень странно себя ощущая под прикосновениями теплых пальцев. Кожа горела, и ему хотелось бы думать, что это согревающее действие мази, но что если дело не только в нем?
- Отчего же, - тихо рассмеялся Ди, и Леон засмотрелся на плавный изгиб белоснежной шеи, выглядывающей из-за воротника-стоечки. Отчего-то просто невыносимо захотелось прижаться к этой полоске кожи губами. Мысли о том, что это какая-то болезнь и вообще ненормально, не возникло, что должно было бы насторожить и так напряженного сверх всякой меря детектива, но не насторожило. Вместо этого, он стиснул зубы и попытался хоть немного отвлечься. Ну, нельзя же набрасываться на полу знакомых мужчин с поцелуями прямо так сразу. Хотя почему полу знакомых, Леон себе объяснить не смог, впрочем, он даже не особо пытался. Просто ища хоть какой-то сдерживающий фактор от безумия, поглощающего его разум с каждой минутой все сильней.
- Что еще вы помните? - словно не замечая его метаний, поинтересовался граф, спускаясь нежными поглаживаниями с плеча на грудь закусившего губу детектива.
- Ты сказал, что он не ребенок, а единорог...
- Да, верно.
- И, кажется, мы спасли его...
- Без вас это было бы невозможно.
- Без меня? Но я всего лишь...
- Вернули его к жизни, - склоняясь к губам детектива, выдохнул торговец, не отпуская его взгляда.
- Это безумие, - почти жалобно простонал Леон, ощущая, как внизу живота скручивается тугая спираль пробудившегося желания, - Почему я так сильно...
- Это воздействие специй детектив, - печально потупив взгляд прошептал Ди, отстраняясь и попытавшись встать, но Леон вцепился в его предплечье просто стальной хваткой.
- О чем ты?
- Эти специи, с помощью который вы пробудили единорога, имеют очень специфическое воздействие на людей.
- Афродезиак?
- Сильнее.
- Понятно, - кивнул Леон, с видимым усилием заставляя себя разжать пальцы, - Извини, я...
- Если хочешь, - неожиданно снова склонился к его лицу торговец, - Я мог бы помочь...
- А потом я снова все забуду? - отрицательно покачал головой Оркотт, уже хорошо зная, чем заканчивается слишком длительное общение с графом, - Нет, спасибо.
- А ты хотел бы помнить о связи с мужчиной? - печально посмотрел на него граф, зная ответ наперед, ведь слишком хорошо представлял себе реакцию Леона на такое вот предложение.
- С мужчиной - нет, - категорично отрезал тот. В общем-то Ди и не ожидал услышать иного. Улыбнувшись, и пряча печаль в глубине глаз, он легко распрямился и напоследок, не удержавшись, провел пальцами по пылающей от смущения щеке детектива. Но тот неожиданно перехватил его запястье и притянул к себе, вскидывая огромные глаза с расширенными почти во всю радужку зрачками, - Но о тебе я не хотел бы забыть...
- Я - мужчина.
- Я знаю, - дрогнувшим голосом прошептал Леон, шумно сглатывая.
- Тебя не смущает?
- Ты же знаешь, что смущает, - краснея еще больше, пробормотал Оркотт.
- И ты все равно хочешь помнить?
- А ты все равно хочешь...
- О, и давно, - подтвердил его догадку граф, снова опускаясь на кровать и послушно придвигаясь в его объятия, когда Леон протянул руки к нему навстречу.
- Ты не ответил? - почти без голоса выдохнул он, когда они перестали целоваться.
- Если ты позволишь, я предпочел бы помнить, - путаясь пальцами в застежках китайского платья, пробормотал Леон.
- Ты сам попросил, - тихо рассмеялся граф, помогая ему с одеждой.
@темы: Petshop of Horrors, сенен-ай, манга, фанфики, аниме, PG
Название: Эгоистичное чувствоАвтор: Небо в глазах ангелаБета: нетПейринг: Широгане/АкираРейтинг: NC-17Жанр: романс, POV Широгане, POV АкираРазмер: миниСтатус: законченДискламер: даже не претендуюОт Автора: написано в качестве подарка liliya85, которая хотела Широгане/Акира, чтобы Акира оказался в мире Широгане где Широгане был бы королем у него много обязанностей и до Акиры ему бы не было дела, а Акира постепенно пытался соблазнить Широгане, если можно, то тут рейтинг тоже повыше
Заявка была переврана вредным автором, предупреждаю сразу, плюс ко всему я текст действительно не вычитывала, но т.к. нести его куда-то дальше своих дневников я не собираюсь, думаю не страшно.
Часть 1(POV Широгане)Я никогда даже в очень смелых, да и чего теперь греха таить, откровенных мечтах и представить себе не мог, что он сам найдет меня здесь, в Мире теней, сам вступит в отряд синов, которые всегда были моей личной гвардией и даже после предательства Хамураби и моего изгнания остались верны. Но хуже всего, что я не узнал его, не заметил знакомого до щемящего чувства в сердце лица среди десятков других. Он был таким же как все, одним из доброй сотни повстанцев, которые помогали мне свергнуть с трона узурпатора и я ни разу не столкнулся с ним за те месяцы, что мы подавляли Восстание границ, тесня силы Хамураби. Ведь если бы он хоть раз попался мне на глаза, я бы уже никуда его от себя не отпустил, никогда. Но он сам, кажется, вовсе не искал со мной встречи. Но зачем же тогда он пришел сюда? Мне бы хотелось верить, что ради меня. Если бы речь шла о Реоко, о моем великолепном Белом короле, я бы не сомневался в этом. Но Акира и Реока не смотря на единство души, вовсе не тождественны. На мироощущение Акиры очень сильное влияние оказала та среда, в которой он вырос. Один Кенго чего стоит, а он долгое время был его единственным другом. А про Ко я вообще предпочел бы не вспоминать. Один из сильнейших Рей, но такой оболтус. Ну, почему именно он нашел Акиру первым, и оберегал его, если это можно так сказать?Мы победили желанно, но неожиданно. В тот день я впервые узнал, что он все это время был со мной. Но почему же этот мальчишка не пришел ко мне?! Не показал, что он здесь, рядом со мной, сражается на моей стороне?! Разве я позволил бы ему так сражаться!Решающая битва была страшной. Я многое видел на своем веку, но такое зрелище предстало перед моими глазами впервые. Что стоит сотня лучших бойцов Мира Теней, против несметных полчищ кокучи? Оказалось, что очень и очень много, особенно, когда в единый миг в самом центре ожесточенных боев рождается свет расщепляющий монстров в пыль единым прикосновением, и сам Король Света берется за оружие, чтобы переломить ход битвы. Я думал в тот миг, что сошел с ума, что мне грезится это первозданное чудо. Но у меня был свой личный поединок, и он был еще не закончен. Безумие. Что может быть безумнее желания уничтожить врага так быстро, как только возможно, чтобы наконец встретится с тем, кого уже и не думал увидеть вновь?Я очень редко там, ан Земле, видел его улыбку. Со мной Акира чаще ухмылялся не ласково и даже не добро, но не улыбался открыто и радостно, как он улыбнулся мне, когда, одержав победу над Хамураби и снова загнав его в Запределье, я поспешил у нему, чтобы увидеть собственными глазами своего короля. Он улыбался, и рядом с ним стояли сины-войны, с которыми он успел подружиться, и поздравлял его с победой, а он улыбался и смотрел только на меня. Но стоило мне сделать шаг к нему навстречу, желая лишь одного - обнять и наконец почувствовать, что это не сон, как алые глаза потухли, помутнели и мой мальчик, еще минуту назад бывший великолепным Белым Королем, рухнул, как подкошенный, обессилев, и лишился чувств. Сам удивляюсь как мне удалось в один миг оказаться возле него и подхватить на руки обмякшее тело.Я так жаждал этого. Так хотел свергнуть Хамураби с трона, по праву принадлежащего мне, что даже предположить не мог, что обязанности Короля Синов окажутся для меня столь ненавистными. И все дело было именно в нем. Я просто не мог, да и сейчас не могу, уделять Акире столько внимания, сколько бы мне хотелось. После непродолжительной, но разрушительной войны, Мир теней лежит в руинах, и мой долг, как Темного Короля, восстановить его. У меня нет времени не личную жизнь, совершенно нет времени. И с каждым днем я все сильнее отдаляюсь от него. Поэтому порой, в приступах малодушия, мне хочется послать весь этот мир в тартарары и вернуться вместе с Акирой на Землю, где уж точно никто не посмеет нам помешать. А его, похоже, это совершенно не беспокоит. Не понимаю. Тогда зачем он здесь?Проснувшись через двое суток в моей постели, он потянулся всем телом, у меня аж дух захватило от этого зрелища, и, как ни в чем не бывало, поднялся за сложенной на кресле одеждой.- Акира-кун! - не помня себя от счастья, воскликнул я и порывисто обнял его, прижимая к себе и с наслаждением вдыхая дурманящий аромат почти детской кожи.- Широгане, - растеряно пробормотал он, даже не пытаясь обнять в ответ. Это настораживало, но не настолько, чтобы заставить меня оторваться от него в тот момент. Не помню, как начал покрывать его шею торопливыми поцелуями, желая лишь о том, чтобы мы оба наконец смогли принять горизонтальное положение и как можно быстрее. Сам не понимаю, как поглощенный своим нетерпеливым исследованием, сумел почувствовать, как все его мышцы напряглись под моими прикосновениями, и сам он замер, подобно высеченной из мрамора фигуре.- Акира-кун? - отстраняясь и всматриваясь в широко распахнутые глаза, прошептал я. Ну, почему я все время забываю, какой он еще юный и неопытный?! Похоже, все происходящее между нами в тот момент было для него уже слишком. Он моргнул, прогоняя наваждение момента, и резко отпрянул.- Широгане, ты опять! - возмущенно сверкая глазами воскликнул он, отступая от меня еще дальше.Ну, вот как мне убедить его, что такие отношения, может быть и можно назвать противоестественными, но если их залогом является любовь, то не все ли равно, кто твой избранник - девушка или парень? Неужели он не любит меня? Тогда зачем пришел, зачем помог победить, зачем остался со мной? И остался ли?- Акира-кун, ты хочешь вернуться на Землю? - не своим голосом спросил я, внутренне замирая в предчувствии ответа, который меня уж точно не обрадует.- Ну, да, - растеряно пробормотал он, взлохмачивая волосы на затылке.- Когда?- Ну, когда ты мне скажешь, как это сделать.- А если я не скажу?- Что? Почем это?! - тут же взвился он, уже забыв, что стоит передо мной полуобнаженным, в одних лишь хлопчатобумажных легких штанах. Все-таки Акира просто прекрасно сложен для своего возраста. Высокий, стройный, с узкими бедрами и тонкой талией, подтянутым мускулистым животиком и сильными руками, уже привыкшими не только махать кулаками, но и сжимать смертоносное оружие сина.- Потому что я люблю тебя и хочу, чтобы ты остался со мной, - твердо произнес я, делая шаг к нему. И мне совершенно не понравилось, как инстинктивно он отпрянул в сторону, - Акира-кун?- Опять ты за свое! - гневно воскликнул он, пятясь к кровати.- Если не ради меня, тогда зачем ты пришел в Мир Теней?- Чтобы помочь тебе! Ко сказал, что у тебя проблемы, и я хотел...- Тогда зачем ты поцеловал меня там, в пещере? - перебил его я , с замиранием сердца наблюдая, как ярко вспыхнули его щеки, и Акира тут же отвел глаза, прикусывая нижнюю губу.- Я не хотел, чтобы ты погиб.- Почему? - настаивал я, подходя ближе. Я видел, как напряженно он следил за моими перемещениями краем глаза, но ничего не мог с собой поделать, я просто не хотел позволить ему снова сбежать от меня.- Просто не хотел и все! К чему все эти вопросы?- Останься, - я подошел к нему совсем вплотную. Он даже не взглянул в мою сторону. Пусть, лишь бы не отталкивал меня, лишь бы не бежал от моих, да и своих собственных чувств тоже, - Акира?- Ну, хорошо, - резко выдохнул он, решившись, - Я останусь. У тебя же тут целый отряд охотников на кокучи, и, наверное, есть что-то типа казарм...- Нет.- Но...- Если ты останешься, я никуда тебя от себя не отпущу, - отрезал я, зная, что даже если он откажется, я не изменю этого своего решения. Уж лучше знать, что он где-то там, на Земле, чем осознавать, что он здесь, совсем рядом, но не желает иметь со мной ничего общего.- То есть, ты хочешь, чтобы я жил здесь? - демонстративно обвел взглядом королевские покои Акира.- Да.- С тобой?- Да.- И ты будешь приставать ко мне, когда тебе вздумается? - закипая процедил сквозь зубы мальчик.- Нет. Только если ты сам этого захочешь, - как можно твердо заверил его я, не отпуская его взгляда.- Тут только одна кровать, - поджав губу, уже более мирно выдохнул он.- На ней вполне достаточно места для двоих.- Я знаю, но...- Я уже сказал тебе, что не стану делать ничего, чтобы тебе не понравилось.- Обещаешь?- Да. Ты останешься со мной? - тихо уточнил я и он кивнул, обессилено опускаясь на кровать. Наш разговор утомил его. Похоже, после явления силы Рей, он все еще не восстановился.Я подошел к нему, опускаясь на корточки, заглянул в измученные алые глаза. Сердце защемило от нежности.- Голоден?- Ага.- Сейчас скажу, чтобы принесли.- Спасибо.
Я никогда даже в очень смелых, да и чего теперь греха таить, откровенных мечтах и представить себе не мог, что он сам найдет меня здесь, в Мире теней, сам вступит в отряд синов, которые всегда были моей личной гвардией и даже после предательства Хамураби и моего изгнания остались верны. Но хуже всего, что я не узнал его, не заметил знакомого до щемящего чувства в сердце лица среди десятков других. Он был таким же как все, одним из доброй сотни повстанцев, которые помогали мне свергнуть с трона узурпатора и я ни разу не столкнулся с ним за те месяцы, что мы подавляли Восстание границ, тесня силы Хамураби. Ведь если бы он хоть раз попался мне на глаза, я бы уже никуда его от себя не отпустил, никогда. Но он сам, кажется, вовсе не искал со мной встречи. Но зачем же тогда он пришел сюда? Мне бы хотелось верить, что ради меня.
Если бы речь шла о Реоко, о моем великолепном Белом короле, я бы не сомневался в этом. Но Акира и Реока не смотря на единство души, вовсе не тождественны. На мироощущение Акиры очень сильное влияние оказала та среда, в которой он вырос. Один Кенго чего стоит, а он долгое время был его единственным другом. А про Ко я вообще предпочел бы не вспоминать. Один из сильнейших Рей, но такой оболтус. Ну, почему именно он нашел Акиру первым, и оберегал его, если это можно так сказать?
Мы победили желанно, но неожиданно. В тот день я впервые узнал, что он все это время был со мной. Но почему же этот мальчишка не пришел ко мне?! Не показал, что он здесь, рядом со мной, сражается на моей стороне?! Разве я позволил бы ему так сражаться!
Решающая битва была страшной. Я многое видел на своем веку, но такое зрелище предстало перед моими глазами впервые. Что стоит сотня лучших бойцов Мира Теней, против несметных полчищ кокучи? Оказалось, что очень и очень много, особенно, когда в единый миг в самом центре ожесточенных боев рождается свет расщепляющий монстров в пыль единым прикосновением, и сам Король Света берется за оружие, чтобы переломить ход битвы.
Я думал в тот миг, что сошел с ума, что мне грезится это первозданное чудо. Но у меня был свой личный поединок, и он был еще не закончен. Безумие. Что может быть безумнее желания уничтожить врага так быстро, как только возможно, чтобы наконец встретится с тем, кого уже и не думал увидеть вновь?
Я очень редко там, ан Земле, видел его улыбку. Со мной Акира чаще ухмылялся не ласково и даже не добро, но не улыбался открыто и радостно, как он улыбнулся мне, когда, одержав победу над Хамураби и снова загнав его в Запределье, я поспешил у нему, чтобы увидеть собственными глазами своего короля. Он улыбался, и рядом с ним стояли сины-войны, с которыми он успел подружиться, и поздравлял его с победой, а он улыбался и смотрел только на меня. Но стоило мне сделать шаг к нему навстречу, желая лишь одного - обнять и наконец почувствовать, что это не сон, как алые глаза потухли, помутнели и мой мальчик, еще минуту назад бывший великолепным Белым Королем, рухнул, как подкошенный, обессилев, и лишился чувств. Сам удивляюсь как мне удалось в один миг оказаться возле него и подхватить на руки обмякшее тело.
Я так жаждал этого. Так хотел свергнуть Хамураби с трона, по праву принадлежащего мне, что даже предположить не мог, что обязанности Короля Синов окажутся для меня столь ненавистными. И все дело было именно в нем. Я просто не мог, да и сейчас не могу, уделять Акире столько внимания, сколько бы мне хотелось. После непродолжительной, но разрушительной войны, Мир теней лежит в руинах, и мой долг, как Темного Короля, восстановить его. У меня нет времени не личную жизнь, совершенно нет времени. И с каждым днем я все сильнее отдаляюсь от него. Поэтому порой, в приступах малодушия, мне хочется послать весь этот мир в тартарары и вернуться вместе с Акирой на Землю, где уж точно никто не посмеет нам помешать. А его, похоже, это совершенно не беспокоит. Не понимаю. Тогда зачем он здесь?
Проснувшись через двое суток в моей постели, он потянулся всем телом, у меня аж дух захватило от этого зрелища, и, как ни в чем не бывало, поднялся за сложенной на кресле одеждой.
- Акира-кун! - не помня себя от счастья, воскликнул я и порывисто обнял его, прижимая к себе и с наслаждением вдыхая дурманящий аромат почти детской кожи.
- Широгане, - растеряно пробормотал он, даже не пытаясь обнять в ответ. Это настораживало, но не настолько, чтобы заставить меня оторваться от него в тот момент. Не помню, как начал покрывать его шею торопливыми поцелуями, желая лишь о том, чтобы мы оба наконец смогли принять горизонтальное положение и как можно быстрее. Сам не понимаю, как поглощенный своим нетерпеливым исследованием, сумел почувствовать, как все его мышцы напряглись под моими прикосновениями, и сам он замер, подобно высеченной из мрамора фигуре.
- Акира-кун? - отстраняясь и всматриваясь в широко распахнутые глаза, прошептал я. Ну, почему я все время забываю, какой он еще юный и неопытный?! Похоже, все происходящее между нами в тот момент было для него уже слишком. Он моргнул, прогоняя наваждение момента, и резко отпрянул.
- Широгане, ты опять! - возмущенно сверкая глазами воскликнул он, отступая от меня еще дальше.
Ну, вот как мне убедить его, что такие отношения, может быть и можно назвать противоестественными, но если их залогом является любовь, то не все ли равно, кто твой избранник - девушка или парень? Неужели он не любит меня? Тогда зачем пришел, зачем помог победить, зачем остался со мной? И остался ли?
- Акира-кун, ты хочешь вернуться на Землю? - не своим голосом спросил я, внутренне замирая в предчувствии ответа, который меня уж точно не обрадует.
- Ну, да, - растеряно пробормотал он, взлохмачивая волосы на затылке.
- Когда?
- Ну, когда ты мне скажешь, как это сделать.
- А если я не скажу?
- Что? Почем это?! - тут же взвился он, уже забыв, что стоит передо мной полуобнаженным, в одних лишь хлопчатобумажных легких штанах. Все-таки Акира просто прекрасно сложен для своего возраста. Высокий, стройный, с узкими бедрами и тонкой талией, подтянутым мускулистым животиком и сильными руками, уже привыкшими не только махать кулаками, но и сжимать смертоносное оружие сина.
- Потому что я люблю тебя и хочу, чтобы ты остался со мной, - твердо произнес я, делая шаг к нему. И мне совершенно не понравилось, как инстинктивно он отпрянул в сторону, - Акира-кун?
- Опять ты за свое! - гневно воскликнул он, пятясь к кровати.
- Если не ради меня, тогда зачем ты пришел в Мир Теней?
- Чтобы помочь тебе! Ко сказал, что у тебя проблемы, и я хотел...
- Тогда зачем ты поцеловал меня там, в пещере? - перебил его я , с замиранием сердца наблюдая, как ярко вспыхнули его щеки, и Акира тут же отвел глаза, прикусывая нижнюю губу.
- Я не хотел, чтобы ты погиб.
- Почему? - настаивал я, подходя ближе. Я видел, как напряженно он следил за моими перемещениями краем глаза, но ничего не мог с собой поделать, я просто не хотел позволить ему снова сбежать от меня.
- Просто не хотел и все! К чему все эти вопросы?
- Останься, - я подошел к нему совсем вплотную. Он даже не взглянул в мою сторону. Пусть, лишь бы не отталкивал меня, лишь бы не бежал от моих, да и своих собственных чувств тоже, - Акира?
- Ну, хорошо, - резко выдохнул он, решившись, - Я останусь. У тебя же тут целый отряд охотников на кокучи, и, наверное, есть что-то типа казарм...
- Но...
- Если ты останешься, я никуда тебя от себя не отпущу, - отрезал я, зная, что даже если он откажется, я не изменю этого своего решения. Уж лучше знать, что он где-то там, на Земле, чем осознавать, что он здесь, совсем рядом, но не желает иметь со мной ничего общего.
- То есть, ты хочешь, чтобы я жил здесь? - демонстративно обвел взглядом королевские покои Акира.
- С тобой?
- И ты будешь приставать ко мне, когда тебе вздумается? - закипая процедил сквозь зубы мальчик.
- Нет. Только если ты сам этого захочешь, - как можно твердо заверил его я, не отпуская его взгляда.
- Тут только одна кровать, - поджав губу, уже более мирно выдохнул он.
- На ней вполне достаточно места для двоих.
- Я знаю, но...
- Я уже сказал тебе, что не стану делать ничего, чтобы тебе не понравилось.
- Обещаешь?
- Да. Ты останешься со мной? - тихо уточнил я и он кивнул, обессилено опускаясь на кровать. Наш разговор утомил его. Похоже, после явления силы Рей, он все еще не восстановился.
Я подошел к нему, опускаясь на корточки, заглянул в измученные алые глаза. Сердце защемило от нежности.
- Голоден?
- Сейчас скажу, чтобы принесли.
- Спасибо.
Часть 2(POV Акира)***Мы спим в одной постели уже несколько недель, и Широгане честно держит свое обещание не приставать ко мне со своими домогательствами... Ну, почему он его держит?! Сам до сих пор не понимаю, почем так жестко оттолкнул его тогда, как только очнулся в его спальни. Просто я в тот момент так отчетливо осознал, как изменился его статус, теперь он не изгнанник и вождь повстанцев, а Король Мира Теней. И когда он так откровенно попытался заявить свои права на меня, мне просто стало противно за самого себя. В кого я превратился? Да, наверное, это было глупо и по-детски подумать, что он видит во мне лишь «постельную грелку», наложника, или, как это у королей называется, фаворита, что ли? Но почему-то в тот момент, как его губы нетерпеливо заскользили по моей шее, мне в голову полезли именно такие неутешительные для моей гордости ассоциации. И я оттолкнул его, раскричался, занервничал, обидел. Не смотря на то, что к тому времени, за все те месяцы совместного противостояния с силами Хамураби, я давно уже понял для себя, что влюбился. Бывает же такое. Как оказалось, что бывает. Не зря Ко и Кенго периодически отбрасывали в мою сторону сальные шуточки, наверное у меня на лице написано, что я юный извращенец. Каким же дураком я был! И вот теперь, даже когда нам удается добраться до постели в одно и тоже время, что случается довольно редко, обычно Широгане засиживается за насущими делами Мира Теней допоздна, он ложится в постель так, чтобы лишний раз ко мне не прикоснуться. А мне бы...В общем, все очень сложно. И я совершенно не знаю, как это изменить. Не хочу выглядеть неопытным ребенком в его глазах, но быть взрослым не получается.Конечно, в разоренном войной мире мне тоже нашлось занятие, так и ребяна в отряде просто отличные, мне с ними куда комфортнее, чем с моими одноклассниками, ну не считая Кенго и Айю. Мы целыми днями истребляем оставшихся и в конец одичавших кокучи. Я думал, когда станет известно, что я провожу ночи в королевской спальне в постели Широгане, на до мной будут подтрунивать и смеяться, и даже приготовился набить морды особо разговорчивым, благо братец Ко хорошо научил меня махать кулаками. Но когда все раскрылось, признаться, был в шоке, когда осознал, что они не смеются и не считают такое мое положение чем-то уничижительным, совсем нет, большинство завидуют мне и в тайне мечтают занять мое место. Ну, ничего себе! А главное, чему завидовать-то, тому, что и он, и я приползаем такими вымотанными, что ни на что другое, кроме сна, у нас сил просто не остается.Иду по коридору в сторону спальни, только сейчас осознав, что так и держу в руках свое оружие. Черт, похоже, я скоро и спать буду в обнимку со своими клинками! Усилием воли заставляю их исчезнуть и протираю лицо ладонью, пытаясь хоть немного отогнать от себя усталость и невеселые мысли.Сегодня наткнулись на очередную лежку кокучи. Разобраться со всеми сразу сходу не удалось, пришлось втроем преследовать двух сбежавших. Ну и вымотали же они нас! Конечно, мы их настигли, но теперь, после гонки-преследования я мечтаю лишь об одном - принять душ и уткнуться лицом в подушку. Широгане, наверное, еще занят, там, говорят, прибыли послы из каких-то отдаленных областей, вряд ли он уже освободился.Захожу в комнату и тут же начинаю раздеваться. Как я и предполагал, Широгане здесь нет, значит, он еще занят. Быстро снимаю с себя одежду, складываю на кресле. Утром она будет уже почищена и приведена в порядок, сам порой удивляюсь, какие вышколенные во дворце Короля Синов слуги. Я не стесняюсь своей наготы, перед кем мне стесняться? Подхожу к большому зеркалу, закрывающему вход в огромную ванную комнату, больше напоминающую миниатюрный бассейн. До сих пор непривычно видеть себя с черными волосами и глазами, по цвету напоминающими кровь. Прикасаюсь ладонью к щеке своего отражения, льдистая гладкость зеркала холодит подушечки пальцев. Он сказал, что любит меня. Не знаю, правда или нет, но мне почему-то кажется, что Широгане не врет. Точнее, мне просто хочется ему верить. Глубоко вздыхаю и нажимаю на почти незаметную панель в стене. Зеркало с тихим шипением какого-то механизма внутри, отъехало в сторону, открывая проход. Я делаю шаг внутрь, но не сразу обращаю внимание на шум воды.- Акира-кун? - тихий вымотанный голос вывел меня из задумчивости. Резко вскидываю глаза и вижу, как из огромной ванны, наполненной какой-то душисто водой, поднимается мне навстречу Широгане. Судорожно сглатываю и резко отвожу глаза. Вот черт, я не знал, что он здесь!- Извини, - выдыхаю, нервно стискивая руки в кулаки, - Я потом зайду, - но почему-то не делаю даже попытки повернуться и скрыться за дверью. Чего я жду? Приглашения остаться?- Ничего страшного, - снова опускаясь в воду роняет он, и добавляет - Но раз уж ты здесь, не мог бы ты оказался мне небольшую услугу.- Какую? - напряженно жду ответа, слыша свой собственный вздох облегчения, словно о стороны, когда он добавляет.- Потри мне спинку, пожалуйста.- О, конечно, - тут же соглашаюсь и беру из его рук уже намыленную мочалку, всеми силами стараясь не думать о том, что полностью обнажен, а щеки просто горят от смущения.Когда я склоняюсь над его спиной, опираясь коленями на довольно широкий бортик ванной, он нагибается чуть вперед, подставляя мне спину. Закусываю губу и принимаюсь водить по удивительно белой, по сравнению с моей собственной, коже мягкой губкой. И всеми силами пытаюсь изгнать из своей памяти воспоминания о том, как еще в самом начале нашего с ним знакомства, мне пришлось вытаскивать из его тела глубоко засевшие в плече клыки кокучи, и как он лишился чувств от боли, а мне на щеки и одежду брызнули капли его отчего-то голубой и светящейся, а не красной как у меня, крови.- О чем ты думаешь? - неожиданно спрашивает он и переворачивается, заглядывая мне в глаза.- А? - растерянно моргаю, и снова с трудом проталкиваю ком в горле.- Акира-кун?- Извини, я задумался.- О чем? - повторяет он свой вопрос, а я просто не могу ему признаться, что о нем. Слова не идут, хоть тресни. Быстро облизываю пересохшие губы и отмахиваюсь.- Не обращай внимание, - хочу встать, но он неожиданно поднимается из воды, обхватывает меня за талию и опускает в ванну рядом с собой, не прекращая обнимать.- Широгане... - потрясенно выдыхаю я, ощущая, как мне в живот упирается его твердый член. Он так на меня реагирует? Но я же ничего не сделал!- Не бойся, - выдыхает он мне в лицо и в синих глазах появляется еще больше смущающее меня умоляющее выражение, - Пожалуйста, Акира-кун, позволь мне поцеловать тебя. Я не прошу о большем, только поцелуй...- Ну, поцелуй, - онемевшими губами выговариваю я, - Если так хочется...Он несколько секунд испытующе всматривается в мои глаза, а потом поднимает из воды руки, обхватывает ими мое лицо и очень нежно касается губ губами. Не закрываю глаза, хочу видеть его лицо, хочу понять, неужели ему действительно нравится целовать меня? Он тоже их не закрывает, пристально следя за моей реакцией, проводит кончиком языка от одного уголка губ до другого, прихватывает нижнюю, отпускает, облизывает верхнюю и, видя, что я не сопротивляюсь, раздвигает их языком и проталкивает его мне в рот. Вздрагиваю, все-таки это для меня уже слишком, но он так нежен сейчас, что это меня пока не пугает, и, кажется, даже не ущемляет ни моей гордости, ни достоинства. Он медленно ласкает языком мое небо, внутреннюю сторону щек и зубы, и, похоже, я даже начинаю отвечать ему. А потом мне в голову приходит мысль, от которой у меня начинают гореть даже уши. Поднимаю руку, все так же глядя ему в глаза и позволяя длить поцелуй, нахожу под водой его член, зажатый между нами, обхватывая у основания. Он потрясенно выдыхает мне в рот и отстраняется, перехватывая мое запястье. Я сделал что-то не так? Ему не понравилось? Пытаюсь разжать пальцы, но он накрывает их своей ладонью, не давая мне это сделать.- Не отпускай... - выдыхает он, склоняясь к моему плечу и прихватывая влажную кожу губами, - Пожалуйста, Акира-кун.Сглатываю и начинаю скользить пальцами по всей длине, оттягивая кожу с головки и напряженно замираю, когда слышу возле уха сдавленный стон.- Широгане?- Не останавливайся! - жарко выдыхает он мне в шею, по спине пробегают стаи мурашек, и это уж точно не от холода, вода в ванной горячая, но его близость обжигает похлещи любого кипятка. Я все еще не решиюсь подчинится, когда он начинает сам нетерпеливо вталкиваться в мою ладонь, обхватывая руками за бедра и притискивая к себе. И только когда наши члены соприкасаются и я не могу сдержать изумленного стона, я осознаю, что тоже возбужден, да еще как. Перед глазами начинают водить хороводы сверкающие звезды, все плывет и расплывается, или, наоборот, становится предельно четким, мы двигается в каком-то безумном ритме скользя вдоль тел друг друга. Широгане нашептывает мне что-то на ухо, неразборчиво, но проникновенно, он звука его голоса мне хочется выгибаться в его руках и мурлыкать, словно котенок, или выть в голос, как раненый зверь. Это так сильно, так болезненно и в тоже время просто невероятно приятно. Не хочу останавливаться, не хочу, чтобы это прекращалось, но стоит об этом подумать, как в голове словно взрывается золотисто-белыми всполохами фейерверк. Ноги подкашиваются, я успеваю почувствовать, как что-то вязкое пачкает мои пальцы, и оседаю, погружаясь под воду с головой, осознавая, что это и есть оргазм.- Акира-кун! - пронзительно выкрикивает Широгане мое имя и тоже погружается под воду, находя мои губы и окончательно лишая дыхания...
Мы спим в одной постели уже несколько недель, и Широгане честно держит свое обещание не приставать ко мне со своими домогательствами... Ну, почему он его держит?! Сам до сих пор не понимаю, почем так жестко оттолкнул его тогда, как только очнулся в его спальни. Просто я в тот момент так отчетливо осознал, как изменился его статус, теперь он не изгнанник и вождь повстанцев, а Король Мира Теней. И когда он так откровенно попытался заявить свои права на меня, мне просто стало противно за самого себя. В кого я превратился? Да, наверное, это было глупо и по-детски подумать, что он видит во мне лишь «постельную грелку», наложника, или, как это у королей называется, фаворита, что ли? Но почему-то в тот момент, как его губы нетерпеливо заскользили по моей шее, мне в голову полезли именно такие неутешительные для моей гордости ассоциации. И я оттолкнул его, раскричался, занервничал, обидел. Не смотря на то, что к тому времени, за все те месяцы совместного противостояния с силами Хамураби, я давно уже понял для себя, что влюбился. Бывает же такое. Как оказалось, что бывает. Не зря Ко и Кенго периодически отбрасывали в мою сторону сальные шуточки, наверное у меня на лице написано, что я юный извращенец.
Каким же дураком я был! И вот теперь, даже когда нам удается добраться до постели в одно и тоже время, что случается довольно редко, обычно Широгане засиживается за насущими делами Мира Теней допоздна, он ложится в постель так, чтобы лишний раз ко мне не прикоснуться. А мне бы...
В общем, все очень сложно. И я совершенно не знаю, как это изменить. Не хочу выглядеть неопытным ребенком в его глазах, но быть взрослым не получается.
Конечно, в разоренном войной мире мне тоже нашлось занятие, так и ребяна в отряде просто отличные, мне с ними куда комфортнее, чем с моими одноклассниками, ну не считая Кенго и Айю. Мы целыми днями истребляем оставшихся и в конец одичавших кокучи. Я думал, когда станет известно, что я провожу ночи в королевской спальне в постели Широгане, на до мной будут подтрунивать и смеяться, и даже приготовился набить морды особо разговорчивым, благо братец Ко хорошо научил меня махать кулаками. Но когда все раскрылось, признаться, был в шоке, когда осознал, что они не смеются и не считают такое мое положение чем-то уничижительным, совсем нет, большинство завидуют мне и в тайне мечтают занять мое место. Ну, ничего себе! А главное, чему завидовать-то, тому, что и он, и я приползаем такими вымотанными, что ни на что другое, кроме сна, у нас сил просто не остается.
Иду по коридору в сторону спальни, только сейчас осознав, что так и держу в руках свое оружие. Черт, похоже, я скоро и спать буду в обнимку со своими клинками! Усилием воли заставляю их исчезнуть и протираю лицо ладонью, пытаясь хоть немного отогнать от себя усталость и невеселые мысли.
Сегодня наткнулись на очередную лежку кокучи. Разобраться со всеми сразу сходу не удалось, пришлось втроем преследовать двух сбежавших. Ну и вымотали же они нас! Конечно, мы их настигли, но теперь, после гонки-преследования я мечтаю лишь об одном - принять душ и уткнуться лицом в подушку. Широгане, наверное, еще занят, там, говорят, прибыли послы из каких-то отдаленных областей, вряд ли он уже освободился.
Захожу в комнату и тут же начинаю раздеваться. Как я и предполагал, Широгане здесь нет, значит, он еще занят. Быстро снимаю с себя одежду, складываю на кресле. Утром она будет уже почищена и приведена в порядок, сам порой удивляюсь, какие вышколенные во дворце Короля Синов слуги.
Я не стесняюсь своей наготы, перед кем мне стесняться? Подхожу к большому зеркалу, закрывающему вход в огромную ванную комнату, больше напоминающую миниатюрный бассейн. До сих пор непривычно видеть себя с черными волосами и глазами, по цвету напоминающими кровь. Прикасаюсь ладонью к щеке своего отражения, льдистая гладкость зеркала холодит подушечки пальцев. Он сказал, что любит меня. Не знаю, правда или нет, но мне почему-то кажется, что Широгане не врет. Точнее, мне просто хочется ему верить. Глубоко вздыхаю и нажимаю на почти незаметную панель в стене. Зеркало с тихим шипением какого-то механизма внутри, отъехало в сторону, открывая проход. Я делаю шаг внутрь, но не сразу обращаю внимание на шум воды.
- Акира-кун? - тихий вымотанный голос вывел меня из задумчивости. Резко вскидываю глаза и вижу, как из огромной ванны, наполненной какой-то душисто водой, поднимается мне навстречу Широгане. Судорожно сглатываю и резко отвожу глаза. Вот черт, я не знал, что он здесь!
- Извини, - выдыхаю, нервно стискивая руки в кулаки, - Я потом зайду, - но почему-то не делаю даже попытки повернуться и скрыться за дверью. Чего я жду? Приглашения остаться?
- Ничего страшного, - снова опускаясь в воду роняет он, и добавляет - Но раз уж ты здесь, не мог бы ты оказался мне небольшую услугу.
- Какую? - напряженно жду ответа, слыша свой собственный вздох облегчения, словно о стороны, когда он добавляет.
- Потри мне спинку, пожалуйста.
- О, конечно, - тут же соглашаюсь и беру из его рук уже намыленную мочалку, всеми силами стараясь не думать о том, что полностью обнажен, а щеки просто горят от смущения.
Когда я склоняюсь над его спиной, опираясь коленями на довольно широкий бортик ванной, он нагибается чуть вперед, подставляя мне спину. Закусываю губу и принимаюсь водить по удивительно белой, по сравнению с моей собственной, коже мягкой губкой. И всеми силами пытаюсь изгнать из своей памяти воспоминания о том, как еще в самом начале нашего с ним знакомства, мне пришлось вытаскивать из его тела глубоко засевшие в плече клыки кокучи, и как он лишился чувств от боли, а мне на щеки и одежду брызнули капли его отчего-то голубой и светящейся, а не красной как у меня, крови.
- О чем ты думаешь? - неожиданно спрашивает он и переворачивается, заглядывая мне в глаза.
- А? - растерянно моргаю, и снова с трудом проталкиваю ком в горле.
- Акира-кун?
- Извини, я задумался.
- О чем? - повторяет он свой вопрос, а я просто не могу ему признаться, что о нем. Слова не идут, хоть тресни. Быстро облизываю пересохшие губы и отмахиваюсь.
- Не обращай внимание, - хочу встать, но он неожиданно поднимается из воды, обхватывает меня за талию и опускает в ванну рядом с собой, не прекращая обнимать.
- Широгане... - потрясенно выдыхаю я, ощущая, как мне в живот упирается его твердый член. Он так на меня реагирует? Но я же ничего не сделал!
- Не бойся, - выдыхает он мне в лицо и в синих глазах появляется еще больше смущающее меня умоляющее выражение, - Пожалуйста, Акира-кун, позволь мне поцеловать тебя. Я не прошу о большем, только поцелуй...
- Ну, поцелуй, - онемевшими губами выговариваю я, - Если так хочется...
Он несколько секунд испытующе всматривается в мои глаза, а потом поднимает из воды руки, обхватывает ими мое лицо и очень нежно касается губ губами. Не закрываю глаза, хочу видеть его лицо, хочу понять, неужели ему действительно нравится целовать меня? Он тоже их не закрывает, пристально следя за моей реакцией, проводит кончиком языка от одного уголка губ до другого, прихватывает нижнюю, отпускает, облизывает верхнюю и, видя, что я не сопротивляюсь, раздвигает их языком и проталкивает его мне в рот. Вздрагиваю, все-таки это для меня уже слишком, но он так нежен сейчас, что это меня пока не пугает, и, кажется, даже не ущемляет ни моей гордости, ни достоинства. Он медленно ласкает языком мое небо, внутреннюю сторону щек и зубы, и, похоже, я даже начинаю отвечать ему. А потом мне в голову приходит мысль, от которой у меня начинают гореть даже уши. Поднимаю руку, все так же глядя ему в глаза и позволяя длить поцелуй, нахожу под водой его член, зажатый между нами, обхватывая у основания. Он потрясенно выдыхает мне в рот и отстраняется, перехватывая мое запястье. Я сделал что-то не так? Ему не понравилось? Пытаюсь разжать пальцы, но он накрывает их своей ладонью, не давая мне это сделать.
- Не отпускай... - выдыхает он, склоняясь к моему плечу и прихватывая влажную кожу губами, - Пожалуйста, Акира-кун.
Сглатываю и начинаю скользить пальцами по всей длине, оттягивая кожу с головки и напряженно замираю, когда слышу возле уха сдавленный стон.
- Широгане?
- Не останавливайся! - жарко выдыхает он мне в шею, по спине пробегают стаи мурашек, и это уж точно не от холода, вода в ванной горячая, но его близость обжигает похлещи любого кипятка. Я все еще не решиюсь подчинится, когда он начинает сам нетерпеливо вталкиваться в мою ладонь, обхватывая руками за бедра и притискивая к себе. И только когда наши члены соприкасаются и я не могу сдержать изумленного стона, я осознаю, что тоже возбужден, да еще как. Перед глазами начинают водить хороводы сверкающие звезды, все плывет и расплывается, или, наоборот, становится предельно четким, мы двигается в каком-то безумном ритме скользя вдоль тел друг друга. Широгане нашептывает мне что-то на ухо, неразборчиво, но проникновенно, он звука его голоса мне хочется выгибаться в его руках и мурлыкать, словно котенок, или выть в голос, как раненый зверь. Это так сильно, так болезненно и в тоже время просто невероятно приятно. Не хочу останавливаться, не хочу, чтобы это прекращалось, но стоит об этом подумать, как в голове словно взрывается золотисто-белыми всполохами фейерверк. Ноги подкашиваются, я успеваю почувствовать, как что-то вязкое пачкает мои пальцы, и оседаю, погружаясь под воду с головой, осознавая, что это и есть оргазм.
- Акира-кун! - пронзительно выкрикивает Широгане мое имя и тоже погружается под воду, находя мои губы и окончательно лишая дыхания...
Эпилог***Это просто не может быть. Какое-то нереальное, запредельное счастье. Я даже и не думал, что такое возможно. Вода слепит глаза, а тело наполнено звоном и легкостью, но я просто не могу оторвать губы от губ Акиры, они такие мягкие, такие желанные. Мы выныриваем только тогда, когда дышать уже не получается ни у него, ни у меня. Смотрю на мокрые черные реснички, и волосы, прилипшие ко лбу и вискам. Какой же он у меня красивый! Не могу удержатся, начинаю покрывать поцелуями его лицо, щеки, скулы, виски. Как же сильно я люблю его. Все-таки любовь - это очень эгоистичное чувство. Не представляю, как вернусь к прежнему ритму жизни, и буду исполнять свои обязанности, как короля, зная, что он будет ждать меня, осознавая, что не смогу проводить с ним столько времени, сколько мне хочется.- Широгане! - возмущенно выкрикивает он, заставляя меня отстраниться, но я не даюсь, - Ну, хватит уже, ну прекрати!Со вздохом отстраняюсь. Твердо смотрю в смеющиеся алые глаза и говорю непреклонно. - Завтра мы возвращаемся на Землю.- Что? - растеряно хлопает ресницами он, - Почему?- Потому что я не хочу тебя ни с кем делить, даже с собственным долгом.- Но как же...- Никак. Все что мог для этого мира, я уже сделал, теперь пусть учится жить самостоятельно, а у меня есть и своя жизнь, которую я хочу прожить так, как мне хочется.- По-моему, это очень эгоистично, - вздыхает он, запуская руку в волосы у меня на затылке и притягивая к своему лицу.- Любовь вообще эгоистичное чувство. Ты не рад?- Ага, - улыбается он и сам тянется за поцелуем.
Это просто не может быть. Какое-то нереальное, запредельное счастье. Я даже и не думал, что такое возможно. Вода слепит глаза, а тело наполнено звоном и легкостью, но я просто не могу оторвать губы от губ Акиры, они такие мягкие, такие желанные. Мы выныриваем только тогда, когда дышать уже не получается ни у него, ни у меня. Смотрю на мокрые черные реснички, и волосы, прилипшие ко лбу и вискам. Какой же он у меня красивый! Не могу удержатся, начинаю покрывать поцелуями его лицо, щеки, скулы, виски. Как же сильно я люблю его. Все-таки любовь - это очень эгоистичное чувство. Не представляю, как вернусь к прежнему ритму жизни, и буду исполнять свои обязанности, как короля, зная, что он будет ждать меня, осознавая, что не смогу проводить с ним столько времени, сколько мне хочется.
- Широгане! - возмущенно выкрикивает он, заставляя меня отстраниться, но я не даюсь, - Ну, хватит уже, ну прекрати!
Со вздохом отстраняюсь. Твердо смотрю в смеющиеся алые глаза и говорю непреклонно.
- Завтра мы возвращаемся на Землю.
- Что? - растеряно хлопает ресницами он, - Почему?
- Потому что я не хочу тебя ни с кем делить, даже с собственным долгом.
- Но как же...
- Никак. Все что мог для этого мира, я уже сделал, теперь пусть учится жить самостоятельно, а у меня есть и своя жизнь, которую я хочу прожить так, как мне хочется.
- По-моему, это очень эгоистично, - вздыхает он, запуская руку в волосы у меня на затылке и притягивая к своему лицу.
- Любовь вообще эгоистичное чувство. Ты не рад?
- Ага, - улыбается он и сам тянется за поцелуем.
конец.
@темы: яой, фанфики, Monochrome Factor, аниме, NC-17
- Ну, что, все так же ничего сказать не хочешь? - полюбопытствовал Себастиан, демонстративно снимая с рук белые перчатки.
- Гав-гав! - радостно поприветствовал его Плуто, презабавно виляя задницей, ну что поделаешь, если в человеческой форме у Адского Пса не было хвоста, а повилять так хотелось, вот и приходилось выкручиваться.
- Я знаю, что ты умеешь, - все так же ровно, все так же улыбаясь, вот только зрачки при этом у дьявольского дворецкого приняли свою естественную форму. Алые, демонические глаза со всполохами пламени вокруг вертикальных, змеиных зрачков.
- Ав-ав! - тут же откликнутся Плуто, подлетая к нему, потерся умильной мордашкой о бедра где-то в области паха, ну что поделаешь, бобик не то чтобы нарывался на грубость, просто в сидящем на полу положении мог достать довольно высокому демону только до туда.
- Хорошо, - покровительственно улыбнулся Себастиан, запуская пальцы с черными ногтями в растрепанные пепельные волосы Адского Пса.
- Гав! - ласково потерся об его ладонь тот, выпрашивая еще ласки.
- Мне нужно знать все о твоей хозяйке, - тихо обронил демон, уже не лаская, а резко сжимая пальцы в волосах бобика в кулак, - И ты скажешь мне, так или иначе. Тебе выбирать.
- Ав? - растерянно захлопал ресницами тот, делая вид что не понял о чем его просят. Пока просят, но на долго ли?
- Уверен? - резко дергая голову бобика назад, и склоняясь к ошарашенной мордочке, полюбопытствовал демон.
- Ав... - рискнул пискнуть тот, за что и поплатился. Пощечина была не болезненной, но резкой и хлесткой. Бобик от неожиданности вскинул обиженный взгляд на обидчика и даже попытался заскулить, но сорвался лишь на сиплый хрип, когда, сдвинув ошейник к ключицам, на шее сомкнулись стальной хваткой пальцы с черными ногтями, еще не впиваясь в кожу до крови, но явно уже близко к тому.
- Ты можешь начать говорить сейчас. Все еще можешь, - перестав улыбаться, и намеренно демонстрируя всю нестерпимость демонических глаз, прошептал дворецкий дома Фантомхайв, - Иначе, мне придется заставить тебя, или научить, правда, в необходимости последнего я очень сомневаюсь. Ведь все Адские Псы умеют говорить.
Бобик попытался помотать головой и вцепился в запястье душащей его руки.
- Значит, нет? Ну что ж, тогда приступим, - легко разогнулся дворецкий, отпуская свою неожиданную жертву.
Плуто обиженно заскулил и снова попытался повилять несуществующим сейчас хвостом.
- Хм... - протянул демон и резко закрепил на ошейнике бобика тонкую, но довольно крепкую стальную цепь.
- Ав? - все еще не понимая, вякнул тот.
- Хм... - все так же бессловно усмехнулся дворецкий, разворачиваясь к нему спиной и подходя к креслу, стоящему у противоположной стены, - Поиграем? - притворно мягким тоном полюбопытствовал он, усаживаясь и с каким-то странным выражением рассматривая сидящего на цепи Плуто.
Бобик неуверенно поднялся на четвереньки и поплелся в его сторону, явно уже не зная, что еще ожидать от этого непостижимого существа, которое ему, несомненно, нравилось, и если бы не хозяйка, то он непременно выбрал себе в хозяева именно его, но сейчас Себастиан вел себя так странно и непонятно, что Плуто, в сущности, легкое и простое существо, это очень нервировало. Но тут цепь натянулась и дворецкий, задумчиво вертящий её другой конец в пальцах, резко дернул на себя, подтаскивая инстинктивно упирающегося бобика ближе.
- Последний раз спрашиваю, - наклоняясь к неожиданно оскалившемуся псу, - Ты расскажешь мне о Джулии?
- Р-р-р-р, - заворчал бобик, пока еще не срываясь на полноголосый рык.
- Вот значит как? - мурлыкнул дворецкий, как матерый кот, загнавший в будку незадачливого пса, решившего продемонстрировать зубки, - Тогда приступим...
Адский Пес даже понять ничего не успел, как оказался на коленях мужчины с запястьями, жестко скрученными цепью за спиной.
- Гав! - возмущено тявкнул тот, но подавился и широко распахнул глаза, когда ладони демона подхватили его под бедра, усаживая чуть выше, поглаживая и одновременно разминая упругую кожу, словно примиряясь.
- Ав? - тихо выдохнул он, не понимая радоваться тому, что дворецкий ласкает его, или пугаться.
- Ну-ну, - тихо шепнул тот в озадаченную мордашку, - Для страха еще слишком рано. И резко притянув бобика к себе, впился зубами в нежную кожу на шее, чуть выше магического ошейника.
- А-у-у-у! - взвыл тот от неожиданности, и попытался соскочит с коленей мужчины. Но тот, конечно, не дал ему такой возможности, крепко удерживая на месте.
- Она ведь слишком слаба, чтобы придумать, как привязать тебя к себе иначе, я прав? - проникновенно прошептал дворецкий, наблюдай, как на белой коже Адского Пса розовеют отметены от его зубов.
- Гав? - тихо и обреченно тявкнул тот, все еще отказываясь признаваться в чем-либо. Все-таки упрямство некоторых особей, бывает несколько утомительно, но, тем не менее, Себастиан не был бы демоном, если бы не знал, как обратит его на пользу себе. На этот раз зубы демона оставили свой след на обнаженном плече пса, так похожего сейчас на обычного паренька лет восемнадцати с небольшим. Плуто тихо вякнул, а потом отчаянно зажмурился и проникновенно завыл. Но если он рассчитывал, что его кто-нибудь услышит и придет спасти, то зря. Себастиан, не был бы безупречным дворецким самого Фантомхайва, если бы не предусмотрел такую возможность. Из этой комнаты, находящейся на цокольном этаже поместья в том крыле, где никто не жил и даже гостей здесь не селили, в основную часть дома не доносились никакие звуки. Поэтому граф Фантомхайв сейчас мирно спящий после довольно утомительных переговоров с поставщиками шерсти для игрушек «Фантома» уж точно не мог их услышать, да и остальные обитатели поместья тоже.
- Зачем же так обреченно? - хмыкнул мужчина, одной рукой продолжая удерживать Плуто, другую он опустил между ними и медленно погладил промежность бобика, вмиг замершего, подобно вырезанной из дерева фигурке, - Тебе же нравится. Просто не может не нравится.
- Гав! - инстинктивно дергая бедрами, чтобы потереться о теплую ладонь там внизу, тявкнул тот.
- Вот видишь, против природы идти очень сложно, неправда ли? - мягко улыбнулся демон, сверкнув адским пламенем в глубине глаз, - Она спала с тобой? - тихо прошептал он в покрасневшую мордочку парнишки, - Иначе ты бы не стал ей служить.
- Ав! - надрывно выдохнул тот, явно теряя всю оставшуюся разумность, которой и так по природе было не много, и отчаянно вталкиваясь в ладонь, услужливо скользящую по всей длине члена.
- Ну-ну, - успокаивающе погладил светлые, почти белые волоски в паху, дворецкий, - Не стоит так спешить, - и убрал руку от возбужденной плоти Адского Пса. Плуто даже не заскулил, захныкал, словно был и в самом деле вовсе не существом из другого, темного мира, а человеком, юношей, еще незнающим какими изощренными могут быть мужские ласки и какими грубыми. Демон усмехнулся, всматриваясь в жалобно распахнутые глаза, полные слез и похоти, и резко раздернул молнию на собственных брюках.
Демоны всегда добиваются своего, кто с этим рискнет поспорить? Уж точно не Плуто, взвывший, как сошедший с рельс паровоз, когда сильные руки приподняли его и одним движением без подготовки опустили на влажный от естественной смазки член демона. Конечно, Адский Пес, как ни крути, не был человеком, конечно, хоть ему и было очень больно, сильно повредить его Себастиан просто не мог, так как уж что-что, а регенерация у него была просто отменная. Поэтому, переждав, когда тот немного успокоится, и перестанет вырываться, демон ослабил хватку и отпустил цепь, скручивающую запястья пса за спиной. И даже позволил бы бобику соскользнуть с себя, если бы тот не освоившись и не привыкнув к тому времени к боли не стал нетерпеливо ерзать, а потом и вовсе обхватил свой собственный член ладонью, с алыми отметенными от цепи на запястье, и стал резко двигать ей по всей длине в такт с рывками бедер, каждым движением вбирая в себя возбужденную плоть мужчины резче и глубже.
- Хорошая собачка, - выдохнул демон, никогда не любивший собак, но даже его стали заводить такие движения непосредственного в своей простоте пса. Обняв его крепче, и давая, тем самым, разгоряченной коже почувствовать тепло его собственного тела через ткань темного фрака, прошептал на ухо, - Теперь ты будешь подчиняться только мне, слышишь? - выдохнул он, жестко вбиваясь в податливое и захваченное желанием тело.
- Да, - всхлипнул Плуто, насаживаясь на его член и просто взвизгивая от восторга, от каждого глубокого движения демона внутри себя.
- Ты все расскажешь мне о Джулии, все что знаешь...
- Да...
- Ты никогда не посмеешь ослушаться, даже если она снова призовет тебя...
- Да! - отчаянно закричал он, изгибаясь, откидывая голову на плечи, и изливаясь в собственную ладонь. От резкого сокращения мышц Плуто, находящегося где-то в запредельных далях оргазма, Себастиан глухо прорычал что-то одобрительное, но никак не злое, и тоже кончил глубоко внутри Адского Пса, утверждая тем самым права на него.
И кто сказал, что Адские Псы не умеют говорить? Конечно, не умеют, особенно когда желают любой ценой сменить хозяина. Впрочем, демоны тоже умеют притворяться, что чего-то не умеют, особенно если хотят защитить то, что принадлежит только им.
@темы: яой, фанфики, аниме, Kuroshitsuji, NC-17
Автор: Небо в глазах ангелаНазвание: День РожденияФандом: Junjou RomanticaБета: нетПейринг: Мияги/ШинобуРейтинг: RЖанр: романс Статус: законченПредупреждение: все помним про мою катострофическую безграмотность?От Автора: было грустно, написалось
День РожденияДень РожденияИногда обстоятельства припирают нас к стенке, и уже ничего не хочется, даже любви. Особенно, любви, если подумать. Иногда грустно не потому, что есть причина, а просто потому, что грустно, ноет под ложечкой и хочется взвыть от охватывающей всю душу тоски. Наверное, в такие моменты можно понять волка, поднимающего морду в бешеном оскале в безразличной луне и самозабвенно выводящем печальную песню воя протяжно и тоскливо, как может выть только зверь не знающий ни тепла, ни тем более все той же любви.Мияги никогда не праздновал свой день рождения. Не потому, что был нелюдим, и некого было позвать на праздник, вовсе нет. И было кого, и, неверное, порой даже хотелось отпраздновать так, чтобы потом в старости было что вспомнить. Но не сложилось, не привык, бросил это неблагодарное занятие, когда в семнадцать лет осознал, что та, которую любил больше жизни, и даже смерти, никогда не придет у нему, никогда не поздравит. Поэтому в ту пору юный студент-первокурсник, а сейчас профессор никогда не отмечал дату своего рождения, может быть это и к лучшему? Он ничего не сказал Шинобу, когда с утра подвозил его в школу. Он ничего не сказал Камидзе, когда пришел в преподавательскую и невозмутимо занялся отложенными рукописями, которые только недавно привезли специально по его заказу. Он вообще, никому ничего не сказал. И, наверное, это было правильно. Только вот после работы, когда он уже сел в машину и по привычке закурил, прежде чем провернуть ключ в замке зажигания, сердце, словно серебряной пулей навылет прошила грусть, и ехать домой резко расхотелось. Наверное, там снова будет ждать его Шинобу, наверное, он уже приготовит свой коронный жульен из капустных листьев, наверное, он будут все так же напряжен и серьезен, и так ни разу и не улыбнется ему, как улыбался вчера каким-то девчонкам, догнавшим его у ворот, когда он уже почти дошел о машины, заехавшего за ним Мияги. Глубоко вздохнув и затушив докуренную почти до фильтра сигарету во встроенной в приборную панель пепельнице, он выехал с преподавательской парковки, но не домой, а в бар, куда с появлением в его жизни Шинобу уже давно не захаживал.Дом встретил его тишиной. В прихожей не было ни ботинок, ни верхней одежды Шинобу, похоже, тот, так и не дождавшись его, ушел домой. Ну, что ж, так даже лучше. Ослабив галстук, он стянул его через голову и бросил на пол прямо там, где стоял, расстегнул рубашку, протер лицо ладонью, и побрел в душ, мечтая лишь о том, чтобы поскорее добраться до кровати и упасть лицом в подушку. Стакан виски со льдом, выпитый в баре, оставил лишь легкую слабость в ногах и звенящую пустоту в мыслях. Он хотел было сказать бармену, чтобы повторил, но в этот момент перед глазами всплыл образ растрепанного пепельноволосого мальчишки с серыми глазами, просто немыслимой глубины, пить резко расхотелось. Да, подумалось Мияги, вот так вот и начинаешь себя ощущать женатым, хоть ни о какой женщине в твоей жизни и речи быть не может.Тугие струи воды обожгли холодом и выбили из тела последние остатки тепла, но вместе с ними ушла и сонливость. Спать расхотелось категорически, зато определенно требовалось срочно закурить. Пробудившиеся мысли понесли куда-то совсем не туда. Сегодня ему исполнялось тридцать шесть, Шинобу - восемнадцать, этим летом он поступит в университет, но разницу в возрасте его изменившийся статус, как студента, не сократит. Зачем ему Мияги? Ведь он вполне мог бы быть его отцом, что, конечно, маловероятно, но тем не менее вполне возможно. Так почему же именно он? Грусть никуда не делать, вытесненная из сердца притоком крови, захмелевшей от спиртного, от контрастного душа защемила в груди вновь. Вот такой вот день рождения, печально размышлял профессор, яростно суша волосы полотенцем. Раз в доме никого нет, зачем одеваться? Обернув вокруг бедер полотенце, Мияги вышел из ванной комнаты и направился в спальню. Спать расхотелось, но все еще оставался шанс повалиться в постель и хотя бы в горизонтальном положении попытаться даже не уснуть, а забыться. Распахнув дверь резко и даже немного зло, он сделал по инерции шаг вперед и замер, неверяще уставившись на то, что предстало перед его глазами.Темная комната с завешанными шторами была погружена в приятный полумрак, дрожащий и вибрирующий в такт с танцем пламени на фитилях свечей, которых было очень и очень много. Они стояли повсюду, большие, цилиндрические, составленные по несколько штук и на полу, на специальных подставках, и на тумбочке возле кровати, и даже на комоде. Но взгляд приковывали вовсе не они, а обнаженный юноша, обнимающий подушку и мирно спящий на кровати. Светлая кожа в свете свечей казалась золотой, волнующе нежной, даже на вид, такой притягательной. Пепельная челка спадала на лицо, прикрывая брови и отбрасывая чарующие тени на закрытые глаза. Лицо было расслабленным, и сразу становилось ясно, что мальчик не притворяется, а на самом деле, устав ждать возлюбленного, спит и видит приятные сны, потому что стоило Мияги отмереть и даже найти в себе силы сделать шаг к кровати, как Шинобу улыбнулся во сне чему-то или кому-то и пошевелился, переворачиваясь на спину. Как же он был прекрасен в этот момент! Просто немыслимо, как Ё хватило сил не накинуться на него сразу же, а трепетно склонится, опираясь руками и коленом на постель, и очень нежно приникнуть к приоткрытым нежным губам. Поцелуй был невинен, но так сладок и волнующ, что профессор почти тут же ощутил приятную тяжесть в паху. Мальчик нетерпеливо вздохнул, все еще не просыпаясь, и прихватил его губу губами в ответ. От неожиданности Мияги резко выдохнул, дыханием колыша волоски челки и увидел, как мальчик медленно раскрыл все еще совелые со сна глаза. - Мияги, - почти без голоса прошептал он, - Это ты?- А ты ждал кого-то другого? - усмехнувшись, полюбопытствовал тот.- Нет, только тебя, - напряженно выдохнул юноша, поднимая руки, чтобы обнять его за шею, но Мияги ему этого не позволил, перехватывая их за запястья и прижимая к подушке по обе стороны от лица.- Ради чего все это?- Ради тебя, - облизнув пересохшие губы, пробормотал мальчик взволнованно.- Как ты узнал?- Сестра сказала, что у тебя день рождения.- И это твой подарок? - насмешливо поинтересовался он.- Да, - утвердительно кивнул Шинобу и напряженно замер, не зная чего и ожидать от странно настроенного Мияги. На губах остался кисловатый привкус алкоголя, значит, профессор выпивал, и мальчик ни разу не видел его таким.- Считаешь, что лучшим подарком для меня являешься ты сам?- все так же насмешливо полюбопытствовал Ё.- Мне бы очень этого хотелось, - скороговоркой прошептал Шинобу и отчаянно зажмурился. Сердце колотилось как бешеное, внизу живота сворачивался какой-то мерзкий ком, наверное, ему было просто страшно. Он так мечтал, что любимый обрадуется, они проведут эту ночь вместе, только вдвоем и еще многие годы будут вспоминать её. Но вместо этого он так и не сумел дождаться его и уснул, чему Мияги вовсе не обрадовался, как мечталось Шинобу, а вел себя так странно, что мальчику вся эта задумка показалась такой детской, избитой и совсем не волнующей, как думалось вначале. Ресницы намокли, дышать стало нечем, но не от страсти, от ужаса, что Мияги сейчас посмеется над ним, скажет, что все это так глупо, скажет ему одеваться и отправит домой. Прикусив губу до крови, мальчик напрягся, словно неудачно подтянутая струна на гитаре, и коротко вскрикнул, когда к шее прижались влажные губы. - У меня... - щекоча кожу дыханием. - ...никогда... - выводя одну ему ведомую кривую языком от скулы до ключицы.- ...не было... - спускаясь легкими поцелуями к груди и почти тут же прихватывая сосок, обводя его языком.- ...лучшего... - спускаясь к впадинке пупка и влажно отмечая её по кругу.- ...подарка... - чувственно подув на светлые волоски в паху и услышав над собой тихий всхлип, обхватив головку полувставшего члена губами.- Мияги! - громкий пронзительный вскрик и непроизвольно вскинутые навстречу обволакивающей влажности рта бедра.Да, похоже, в следующем году Мияги уже и в голову не придет задержаться в баре в свой день рождения...
День Рождения
Иногда обстоятельства припирают нас к стенке, и уже ничего не хочется, даже любви. Особенно, любви, если подумать. Иногда грустно не потому, что есть причина, а просто потому, что грустно, ноет под ложечкой и хочется взвыть от охватывающей всю душу тоски. Наверное, в такие моменты можно понять волка, поднимающего морду в бешеном оскале в безразличной луне и самозабвенно выводящем печальную песню воя протяжно и тоскливо, как может выть только зверь не знающий ни тепла, ни тем более все той же любви.
Мияги никогда не праздновал свой день рождения. Не потому, что был нелюдим, и некого было позвать на праздник, вовсе нет. И было кого, и, неверное, порой даже хотелось отпраздновать так, чтобы потом в старости было что вспомнить. Но не сложилось, не привык, бросил это неблагодарное занятие, когда в семнадцать лет осознал, что та, которую любил больше жизни, и даже смерти, никогда не придет у нему, никогда не поздравит. Поэтому в ту пору юный студент-первокурсник, а сейчас профессор никогда не отмечал дату своего рождения, может быть это и к лучшему?
Он ничего не сказал Шинобу, когда с утра подвозил его в школу. Он ничего не сказал Камидзе, когда пришел в преподавательскую и невозмутимо занялся отложенными рукописями, которые только недавно привезли специально по его заказу. Он вообще, никому ничего не сказал. И, наверное, это было правильно. Только вот после работы, когда он уже сел в машину и по привычке закурил, прежде чем провернуть ключ в замке зажигания, сердце, словно серебряной пулей навылет прошила грусть, и ехать домой резко расхотелось. Наверное, там снова будет ждать его Шинобу, наверное, он уже приготовит свой коронный жульен из капустных листьев, наверное, он будут все так же напряжен и серьезен, и так ни разу и не улыбнется ему, как улыбался вчера каким-то девчонкам, догнавшим его у ворот, когда он уже почти дошел о машины, заехавшего за ним Мияги. Глубоко вздохнув и затушив докуренную почти до фильтра сигарету во встроенной в приборную панель пепельнице, он выехал с преподавательской парковки, но не домой, а в бар, куда с появлением в его жизни Шинобу уже давно не захаживал.
Дом встретил его тишиной. В прихожей не было ни ботинок, ни верхней одежды Шинобу, похоже, тот, так и не дождавшись его, ушел домой. Ну, что ж, так даже лучше. Ослабив галстук, он стянул его через голову и бросил на пол прямо там, где стоял, расстегнул рубашку, протер лицо ладонью, и побрел в душ, мечтая лишь о том, чтобы поскорее добраться до кровати и упасть лицом в подушку. Стакан виски со льдом, выпитый в баре, оставил лишь легкую слабость в ногах и звенящую пустоту в мыслях. Он хотел было сказать бармену, чтобы повторил, но в этот момент перед глазами всплыл образ растрепанного пепельноволосого мальчишки с серыми глазами, просто немыслимой глубины, пить резко расхотелось. Да, подумалось Мияги, вот так вот и начинаешь себя ощущать женатым, хоть ни о какой женщине в твоей жизни и речи быть не может.
Тугие струи воды обожгли холодом и выбили из тела последние остатки тепла, но вместе с ними ушла и сонливость. Спать расхотелось категорически, зато определенно требовалось срочно закурить. Пробудившиеся мысли понесли куда-то совсем не туда. Сегодня ему исполнялось тридцать шесть, Шинобу - восемнадцать, этим летом он поступит в университет, но разницу в возрасте его изменившийся статус, как студента, не сократит. Зачем ему Мияги? Ведь он вполне мог бы быть его отцом, что, конечно, маловероятно, но тем не менее вполне возможно. Так почему же именно он? Грусть никуда не делать, вытесненная из сердца притоком крови, захмелевшей от спиртного, от контрастного душа защемила в груди вновь.
Вот такой вот день рождения, печально размышлял профессор, яростно суша волосы полотенцем. Раз в доме никого нет, зачем одеваться? Обернув вокруг бедер полотенце, Мияги вышел из ванной комнаты и направился в спальню. Спать расхотелось, но все еще оставался шанс повалиться в постель и хотя бы в горизонтальном положении попытаться даже не уснуть, а забыться. Распахнув дверь резко и даже немного зло, он сделал по инерции шаг вперед и замер, неверяще уставившись на то, что предстало перед его глазами.
Темная комната с завешанными шторами была погружена в приятный полумрак, дрожащий и вибрирующий в такт с танцем пламени на фитилях свечей, которых было очень и очень много. Они стояли повсюду, большие, цилиндрические, составленные по несколько штук и на полу, на специальных подставках, и на тумбочке возле кровати, и даже на комоде. Но взгляд приковывали вовсе не они, а обнаженный юноша, обнимающий подушку и мирно спящий на кровати. Светлая кожа в свете свечей казалась золотой, волнующе нежной, даже на вид, такой притягательной. Пепельная челка спадала на лицо, прикрывая брови и отбрасывая чарующие тени на закрытые глаза. Лицо было расслабленным, и сразу становилось ясно, что мальчик не притворяется, а на самом деле, устав ждать возлюбленного, спит и видит приятные сны, потому что стоило Мияги отмереть и даже найти в себе силы сделать шаг к кровати, как Шинобу улыбнулся во сне чему-то или кому-то и пошевелился, переворачиваясь на спину. Как же он был прекрасен в этот момент! Просто немыслимо, как Ё хватило сил не накинуться на него сразу же, а трепетно склонится, опираясь руками и коленом на постель, и очень нежно приникнуть к приоткрытым нежным губам. Поцелуй был невинен, но так сладок и волнующ, что профессор почти тут же ощутил приятную тяжесть в паху. Мальчик нетерпеливо вздохнул, все еще не просыпаясь, и прихватил его губу губами в ответ. От неожиданности Мияги резко выдохнул, дыханием колыша волоски челки и увидел, как мальчик медленно раскрыл все еще совелые со сна глаза.
- Мияги, - почти без голоса прошептал он, - Это ты?
- А ты ждал кого-то другого? - усмехнувшись, полюбопытствовал тот.
- Нет, только тебя, - напряженно выдохнул юноша, поднимая руки, чтобы обнять его за шею, но Мияги ему этого не позволил, перехватывая их за запястья и прижимая к подушке по обе стороны от лица.
- Ради чего все это?
- Ради тебя, - облизнув пересохшие губы, пробормотал мальчик взволнованно.
- Как ты узнал?
- Сестра сказала, что у тебя день рождения.
- И это твой подарок? - насмешливо поинтересовался он.
- Да, - утвердительно кивнул Шинобу и напряженно замер, не зная чего и ожидать от странно настроенного Мияги. На губах остался кисловатый привкус алкоголя, значит, профессор выпивал, и мальчик ни разу не видел его таким.
- Считаешь, что лучшим подарком для меня являешься ты сам?- все так же насмешливо полюбопытствовал Ё.
- Мне бы очень этого хотелось, - скороговоркой прошептал Шинобу и отчаянно зажмурился. Сердце колотилось как бешеное, внизу живота сворачивался какой-то мерзкий ком, наверное, ему было просто страшно. Он так мечтал, что любимый обрадуется, они проведут эту ночь вместе, только вдвоем и еще многие годы будут вспоминать её. Но вместо этого он так и не сумел дождаться его и уснул, чему Мияги вовсе не обрадовался, как мечталось Шинобу, а вел себя так странно, что мальчику вся эта задумка показалась такой детской, избитой и совсем не волнующей, как думалось вначале. Ресницы намокли, дышать стало нечем, но не от страсти, от ужаса, что Мияги сейчас посмеется над ним, скажет, что все это так глупо, скажет ему одеваться и отправит домой. Прикусив губу до крови, мальчик напрягся, словно неудачно подтянутая струна на гитаре, и коротко вскрикнул, когда к шее прижались влажные губы.
- У меня... - щекоча кожу дыханием.
- ...никогда... - выводя одну ему ведомую кривую языком от скулы до ключицы.
- ...не было... - спускаясь легкими поцелуями к груди и почти тут же прихватывая сосок, обводя его языком.
- ...лучшего... - спускаясь к впадинке пупка и влажно отмечая её по кругу.
- ...подарка... - чувственно подув на светлые волоски в паху и услышав над собой тихий всхлип, обхватив головку полувставшего члена губами.
- Мияги! - громкий пронзительный вскрик и непроизвольно вскинутые навстречу обволакивающей влажности рта бедра.
@темы: Junjou Romantica, яой, фанфики, аниме, R
Снежные бабочки без любви
- Ди, это твоих рук дело! - гневный оклик Оркотта разрезал тишину помещения тут же, как полицейский переступил порог одной из многочисленных внутренних комнат магазинчика и в полумраке сумел выхватить фигуру торговца чинно попивающего чай за сервизным столиком.
- Инспектор, как это грубо, - грустно вздохнул торговец, поднимаясь из глубокого кресла в приветствии, - Что у вас стряслось на этот раз?
- Что ты скажешь на это! - широкими шагами Леон оказался возле графа почти мгновенно и потряс перед точеным лицом пластиковым пакетиком, в которых в полиции хранили мелкие улики.
- Если вы не будите так дергать рукой, то я посмотрю, с вашего позволения, - еще раз вздохнул граф и перехватил руку Леона за запястье, тот ощутимо вздрогнул и напрягся, но отдергиваться не стал, хотя очень хотелось. В последнее время ему было все труднее время от времени общаться с Ди. Конечно, и раньше нельзя было сказать, что он чувствовал себя уютно в обществе таинственного торговца, но был период, когда совместные чаепития, на которые Оркот волею судьбы, как он сам считал, был вынужден напрашиваться, принося с собой очередное сладкое лакомство, даже немного сблизили их, но все неожиданно прекратилось, когда Леон начал замечать за собой совсем уж странные вещи. Например, он мог замереть на середине фразы и словно завороженный, не отрывая взгляда следить, как граф медленно и очень изысканно, а вовсе не пошло, как можно было бы видеть в разных телевизионных рекламах или фильмах, слизывает самым кончиком розовенького язычка шапочку крема с воздушного пирожного. Или как отпивая чай из изящной чашечки тончайшего белого, почти прозрачного фарфора, отставляет мизинец немного в сторону и блаженно прикрывает глаза длинными ресницами, смаку вкус напитка на языке. По-началу, Леон, по своему обыкновению, даже не замечал этого за собой, а потом, когда пару раз граф выводил его из созерцательного состояния деликатным покашливанием, понял, что вот так ни с того, ни с сего со стойкой периодичностью пялится на него. Такое открытие, разумеется, просто не могло не шокировать. Поэтому, будучи по природе своей прямым и открытым парнем, Оркотт сделал то единственное, что по его мнению могло бы уберечь его от таких вот конфузов - просто взял и перестал приходит, совсем. Теперь, идя мимо какого-нибудь кондитерского магазина и привычно притормаживая, чтобы взглянуть на сладости, выставленные на витрин, он резко одергивал себя и убыстрял шаг, не оглядываясь и стараясь не думать о том, что наверное вон те пирожные с ягодным желе, которые он заприметил краем глаза, очень бы понравились графу. Он бы и сегодня нашел на кого переложить не просто поручение начальника, узнать у торговца имеет ли он или одна из проданных им зверушек какое-нибудь отношение к внезапной кончине жены известного в узких кругах антиквара. Но, ему просто стало стыдно. Ведь он раньше приходил по несколько раз в неделю, а потом резко перестал этого делать, ничего не объясняя и вообще... А еще, его просто невыносимо тянуло туда, в китайский квартал к маленькому подвальчику, затерянному на беспорядочно застроенных улицах. Поэтому он пришел, и как всегда, просто не умея иначе, попытался замаскировать смущение за грубостью и даже невоспитанностью, прямо с порога объявляя всем и каждому, что он тут вовсе не по велению души, а по делам. Вот только слышать его здесь мог только граф.
Кожу под тонкими и хрупкими с виду пальцами жгло и покалывало, пока Ди внимательно изучал принесенную инспектором улику. Оркотт был несколько выше его, поэтому, имея возможность оценить всю длину и густоту черных ресниц, он совершенно не видел выражение глаз, скрытых под ними. Граф был слишком близко, сердце пропускало удары, и вообще, похоже, забыло, что такое постоянный размеренный ритм. Сглотнув, он попытался вырвать руку, но пальцы сжались в стальные тиски, правда больно ему граф не сделал, вот только Леон от этого занервничал еще больше и снова попытался нахамить.
- Ну, так что, узнаешь? - резко бросил он, как на допросе, и вздрогнул, когда торговец поднял на него лицо, в разноцветных глазах замерли слезы.
- Что? - резко севшим голосом выдохнул Леон, только сейчас заметив, что пальцы торговца на его запястье задрожали и словно обессилев разжались.
- Он все-таки убил её, - прошептали побелевшие губы и граф медленно осел в свое кресло, невидяще глядя в полумрак за спиной Леона.
- Ди? - тихо позвал инспектор, и сам не понимая, зачем, присел на корточки перед ушедшим в себя графом. Тот этого даже не увидел, поэтому, чтобы хоть как-то привлечь внимание мужчины, Оркотт взял его ладони в свои и попытался заглянуть в лицо, лишенное всякого выражения, - Ди? - еще раз позвал он, и только тогда торговец опустил на него полный печали взгляд.
- Простите, инспектор, это скоро пройдет... - явно с трудом выговаривая слова, прошептал торговец, переплетая свои пальцы с пальцами полицейского все еще удерживающего его руки. Леону резко стало жарко, и он почувствовал, что, кажется, щеки покраснели. Захотелось вскочить и кинуться прочь, но разноцветные глаза приковывали, не отпускали. Стиснув зубы, Оркотт коротко кивнул и с немым вопросом уставился на торговца, продолжающего смотреть на него очень странно.
- Так ты мне хоть что-нибудь объяснишь? - не утерпев, прервал он молчание.
- Чуть позже, хорошо? - просительно отозвался торговец, прикрывая глаза.
- Знаешь ли, сидеть в такой позе не очень-то удобно, - проворчал Леон, и непроизвольно отскочил, плюхаясь на пол и опираясь на руки, когда граф резко поднялся на ноги.
- Тогда садитесь в кресло.
- А как же ты? - растеряно посмотрел на торговца Леон, озираясь по сторонам и только сейчас заметив, что того кресла, в которое он обычно усаживался, когда заглядывал на чай нигде нет. Отчего-то это обстоятельство его огорчило. Вздохнув, полицейский поднялся на ноги, отряхивая джинсы, но садиться в предложенное кресло не спешил.
- Не беспокойтесь, - отстраненно проговорил торговец, - Я найду куда сесть.
- Ну, как хочешь, - взлохматив волосы на затылке, пробормотал Леон, усаживаясь, и едва удержался от вскрика, когда граф скользнул к нему на колени, обвил руками шею и уткнулся лицом куда-то за ухо.
- Граф! - изумленно выдохнул Оркотт, не смея пошевелиться. Он бы давно вскочил и сбросил наглеца с себя, если бы не мелкая дрожь напряженно замершего в его руках тела. Словно Ди продрог и озяб и сейчас просто пытается согреться, хоть и таким экстремальным способом. Но все равно такое поведение уже ни в какие ворота не лезло, решил про себя Оркотт и уже собирался сказать Ди, что его такое вот положение совершенно не устраивает, как тот тихо выдохнул, холодя кожу дыхание. Это удивило Леоне несказанно, как дыхание может быть таким холодным, ведь должно быть теплым, а потто до слуха донеслись тихие слова.
- Снежная бабочка.
- Что?
- Вы принесли останки снежной бабочки.
- Так это все-таки твоих рук дело! - воскликнул Оркотт, отстраняясь и пытаясь разглядеть хоть какое-то выражение в глазах графа. Не получилось. Глаза юноши (или все же мужчины?) были бездонны, но не выражали ничего, даже печали в них уже не осталось.
- Вы были когда-нибудь на северном полюсе, инспектор? - снова придвигаясь совсем вплотную и даже укладывая голову к нему на плечо, начал свой рассказ граф.
- Нет, конечно, зачем бы мне... - пробормотал Леон растерянно.
- Там сотни километров белых льдов, сковывают сушу, никогда не видящую ни солнца, ни тепла. Там белые пустыни, и белые горы, и вечная мерзлота. По белому небу, катится, как шар от бильярда, белесое солнце, слепя глаза белым светом, отраженным снегами и льдом. И в этой белизне бесцветного мира живут они, снежные бабочки. Уникальный вид, встречающийся так редко, что ни в одном из современных справочников не найдешь о нем упоминаний, лишь в легендах, древних как сам белый свет.
- Постой-постой, так до северного полюса человек добрался совсем недавно, откуда взялись легенды об этих твоих бабочках? Сам же сказал, что там ничего нет кроме холода и льдов, значит, некому было... - попытался оспорить правдивость истории Леон, но граф лишь приложил к его губам палец, прося замолчать.
- Вы слышали, что иногда айсберги откалываются он вечных льдов и отправляются в путешествие по водам мирового океана?
- И что? Ты хочешь сказать, что эти самые бабочки, которые в принципе существовать не могут, в холоде-то не то что не прокормишься, не попорхаешь, крылья смерзнутся, плавают по миру на них?
- Инспектор-инспектор, вы так нетерпеливы, и так непосредственны, - Леон хотел уже было возмутиться такой своей характеристики, но заметил, как тонкие губы графа тронула тень улыбки и сдержался.
- Ну, ладно, положим, вы меня убедили, что там дальше с этими бабочками, чем они так вредны?
- О, уверяю вас, они совершенно безвредны, они просто есть, они прекрасны и они умеют любить.
- Бабочки?
- А что вас так удивляет? Все в нашем мире построено на любви, даже он сам, даже ставший таким модным в последнее время космос.
- Как это? - озадачено сморгнул Леон, окончательно запутавшись в объяснениях графа, но слушать было интересно, вот только руки куда-то деть никак не получалось. Самым логичным было бы обнять сидящего у него на коленях торговца, но он же не девушка... А Ди, тем временем, продолжал.
- Закон всемирного тяготения, - многозначительно обронил он, находя руку Леона, который порывался держать её навису, и сам положил его ладонь себе на талию. Инспектор ощутимо вздрогнул, но, встретившись взглядом с торговцем, отчего-то руки не убрал, как собирался, а присоединил к ней вторую, обнимая того уже обеими.
- И что с ним? - сглотнув, поинтересовался Оркотт.
- Закон великой любви.
- Что?!
- Посудите сами, инспектор, все тела во вселенной притягиваются друг к другу, так?
- Ну, да.
- Что это, если не любовь? Как Солнце тянется к центру Вселенной, как Земля тянется к Солнцу, так и люди тянутся друг к другу...
- Хорошо, я, кажется, понял. А бабочки, они что?
- Снежные бабочки рождаются и живут в мире полном сияния и блеска, но лишенном цвета и тепла. Они тянутся к теплу человеческих сердец, как малый росток тянется к солнечным лучам. Они редко покидают владения вечной зимы, но когда это случается, и на белом айсберге им удается достичь обитаемых земель, они ищут того единственного, кого смогут полюбить, в теплом биении чьего сердца смогут отогреться.
- А та бабочка, крылья которой я нашел возле трупа?
- Тоже любила, тоже была любимой. Но сердце, греющее её, охладело, и она погибла без тепла.
- Но на полюсе они же вообще живут в вечном холоде!
- Конечно, ведь там они понятия не имеют, что бывает и другая жизнь, что в мире кроме белизны, если тысячи других красок, что в жизни, кроме беззаботного порхания в снежных буранах, есть любовь и тепло человеческого сердца, полюбившего тебя.
- Что-то я не пойму, а причем здесь жена этого большого босса? Она что ли бабочку разлюбила, и та отомстила ей таким образом? Черт, что я несу! - спохватился Леон, но Ди снова запретил ему говорить, зажимая пальцами губы и неодобрительно покачав головой.
- Моим клиентом была не госпожа Снежана, а её муж.
- Постой, то есть это он купил у тебя бабочку для неё?
- Нет, - тихо прошептал Ди, потянувшись губами к уху замершего полицейского, - Он влюбился в неё, как только увидел, и она ожила от тепла, исходящего от него, хотя я уже боялся, что она не выживет, такой слабенькой она попала ко мне. Он был никем, обычным клерком в среднестатистической компании, но сердце его было большим и очень теплым. Но потом, он увлекся рискованным бизнесом, я слышал, это как-то связано с боями без правил, вплоть до летального исхода...
- Тсс... - задевая губами мочку уха, встрепенувшегося было Леона, продолжил нашептывать ему конец грустной истории Ди, - Его сердце очерствело, он забыл ради кого он начал искать способ заработать, и потерял к ней всякий интерес, и тогда, снежная бабочка стала замерзать без тепла, без любви, без трепетного сердца рядом с ней...
- И?
- И сбросила крылья.
- Нет, постой, я не понял... - пробормотал Леон, озадачено глядя на графа, который распрямился, улыбнулся ему, как ни в чем не бывало, словно и не было несколько минут назад того пустого взгляда, которым он приковал его к месту, и плавно встал на ноги, оправляя пестрое, но как всегда идеально синящее на нем одеяние.
- Конец истории, господин инспектор.
- Но ты так ничего и не объяснил?! - тут же вскочил Леон, от переизбытка нахлынувших чувств, стискивая руки в кулаки и хмуря брови.
- Я объяснил более чем достаточно. Больше я ничем не могу вам помочь, мне жаль.
- Да, все ты можешь, просто не хочешь! - продолжал буйствовать Оркотт, и дело было даже не в том, что он так уж хотел поймать графа «на горячем», просто ему было ужасно обидно, что тот даже не заметил его отсутствия, ну подумаешь, кресло он второе убрал, может ему места больше понадобилось, вот и избавился он лишней мебели. И никаких упреков, даже на грубость, впрочем, как всегда.
- До свидания, инспектор. А сейчас, прошу меня извинить, дела.
- Ди! - в очередной раз вскричал Леон прямо от порога.
- Да-да, - раздался из полумрака мелодичный голос, - У вас снова ко мне вопросы, инспектор.
- Ага, что-то типа того.
- И что на этот раз? - полюбопытствовал торговец, выплывая из теней, словно и сам вовсе не был человеком, а тенью или призраком, или еще кем-то, но человеком точно нет.
- Вот, - протянул ему Леон сверток в красивой, правда, излишне вычурной на вкус графа упаковке.
- О, это мне? - тут же куда приветливее улыбнулся полицейскому граф, - А что там?
- Ну, я шел мимо кондитерского магазина и...
- О, Леон, это просто божественно, настоящие французские трюфели, как я их люблю. Идемте-идемте, у меня есть замечательный черный чай, который просто изумительно оттенит их насыщенный кофейный вкус.
- Э, граф? - растеряно запуская пальцы в волосы на затылке, пробормотал Леон.
- Да-да, - раскладывая лакомство по тарелочкам, отозвался тот, даже не обернувшись.
- А куда мне можно сесть?
- В кресло.
@темы: Petshop of Horror, сенен-ай, манга, фанфики, аниме, PG
Маленькие слабости
- О, дорогой граф, это просто великолепно! - разулыбался Лау, стоило Сиэлю появиться на пороге его нового ресторана, - А как сидит, как сидит. Признаться, посылая вам национальную одежду моей родины я даже рассчитывать не мог, что вы будите так восхитительно смотреться в этом наряде.
Сиэль на радостные вопли счастливого хозяина нового китайского ресторанчика в центре Лондона лишь неопределенно передернул плечами. Мало того, что в китайской национальной одежде которую на него одел всегда скрупулезный в вопросах одежды «на выход» Скебастиан, он чувствовал себя мягко сказать неуютно, так еще стоило ему появится в зале ресторана, как буквально все девушки, находящиеся там, тут же обратили не него весьма пристально внимание. В последнее время столь пристальное внимание к своей персоне со стороны противоположного пола Сиэль стало очень напрягать. Да, он еще в двенадцать лет догадывался, что когда-нибудь вырастит таким же красивым, каким был его отец, на которого он был очень похож, вот только насыщено-синий цвет глаз достался ему от матери. Но, что со временем это обернется в такое вот стихийное бедствие, он как-то не ожидал. В четырнадцать ко всему относишься слишком категорично, и не важно, что ты уже четыре года считаешь себя взрослым и стараешься вести себя соответственно своему статусу, переходный возраст еще никто не отменял. Да, в случаи с Сиэлем он был не так открыто выражен, как у большинства его сверстников, но тем не менее он был и иногда приближенным графа казалось, что с этим нужно все же что-то делать и чем быстрее, тем лучше, а то и без того стервозный характер юного Фантомхайва в самое ближайшее время рискует свести с ума не только инспекторов Скотланд-Ярда, но и слуг поместья Фантомхайв, а уж последние чего только не навидались за время службы. И, конечно же, Лау прознав о такой масштабной проблеме, тут же вызвался её решить на радость всем. Нет, инспектор Аберлейн, присутствующий при заверениях китайца, что он-то уж точно знает, на что можно переключить внимание юного графа, заподозрил что-то не ладное и поспешил заверить лорда Рейнолдса, главу Скотланд-Ярда, что не стоит позволять этой подозрительной личности приближаться и без того явно ощущающему себя весьма неуютно подростку. Господин Лау уже собирался обидится на столь порочащие его честь слова инспектора, как в разговор неожиданно вмешалось еще одно заинтересованное лицо. Все-таки кому как не дворецкому дома Фантомхайв больше всех доставалось от подростковой несдержанности графа.
- О, я думаю, вы вполне можете поручить столь деликатный вопрос, господину Лау, лорд-инспектор.
- Вы думаете? - нахмурился мужчина, оглаживая пальцами усы. Он всегда так делал, когда сомневался или был вынужден принимать важное решение на основе неполных фактов.
- Я уверен в этом, - учтиво склонился в поклоне дворецкий, - Вы же прекрасно понимаете, что если мой господин продолжит с тем же рвением вмешиваться в дела вашего управления... - Себастиан позволил себе недоговорить фразу, предоставляя всем присутствующим самим представить, чем все это может закончиться.
Сиэль за последние месяцы, действительно, несколько увлекся всевозможными расследованиями и все справедливо полагали, что дело в том, что ему было просто некуда перенаправить его юношеский энтузиазм и пылкость натуры. О том, что под маской ледяного песика королевы скрывается просто бешеный темперамент, стало известно совсем недавно. А еще, похоже граф Фантомхайф совершенно перестал бояться не только боли, но и смерти, бросаясь на преступников и нарушителей спокойствия подданных Её Величества, чуть ли не с голыми руками. Все знали, что дворецкий дома Фантомхайв может многое, не зря же ему до сих пор удавалось уберечь своего господина от смерти, но разве может быть он всесилен?
- Хорошо, господин Лау, тогда я поручаю это вам. Надеюсь, чтобы вы не придумали, это сможет хоть немного отвлечь графа от заигрываний со смертью.
- О, не беспокойтесь, лорд, я уверен что смогу увлечь его кое-чем совсем иным.
Буквально на следующий день после этого разговора в поместье Фантомхайв на имя графа с пометкой лично в руки пришла посылка без обратного адресата. Себастиан внес её в кабинет и поставил на стол перед хмурящимся Сиэлем, который как раз сейчас изучал последние отчеты следователей о пропаже с одного из кораблей в порту ценного груза, прибывшего из Африки, где у Английской империи были довольно обширные колониальные владения.
- Что это? - неприязненно поинтересовался мальчик.
- Посылка, мой господин.
- От кого?
- Там не указано.
- Вы откроете?
- Нет, лучше ты. Я занят, - буркнул Сиэль снова возвращаясь к документам.
- Как вам будет угодно, - все так же ровно отозвался на откровенную грубость дворецкий.
Но когда поверх столешницы, документов и его ладоней лег тяжелый китайский шелк, Сиэль вздрогнул и растеряно распахнул синий глаз, не скрытый повязкой.
- Что это?
- Если не ошибаюсь, то дзяпао.
- Верхняя часть традиционного китайского костюма.
- Зачем он мне и от кого?
- Ну, на второй вопрос не сложно догадаться.
- Лау.
- А для первого есть послание, - лукаво улыбнувшись, протянул графу запечатанный конверт дворецкий.
Сиэль не задумываясь вскрыл его и пробежался глазами по каллиграфически выписанным строчкам. Юный граф не переставал удивляться, как китаец умудряется так писать, ощущение складывалось такое, что не один печатный станок не сможет так точно передать классическое очертание буков И не смотря на то, что Себастиан еще пару лет назад, когда Сиэль первый раз обратил внимание на эту особенность китайца, объяснил ему, что в китайской письменности не буквы а иероглифы, от точности написания которых зависит не просто один звук в слове, а чуть ли не целое предложение, все равно удивлялся письмам, а в этом случаи приглашению, написанному его рукой.
- Так что там пишет господин Лау? - поинтересовался дворецкий, аккуратно складывая черный шелковый халат, расшитый темно-серыми драконами.
- Он приглашает на открытие его собственного китайского ресторана, - отозвался Сиэль, в задумчивости снова и снова пробегая глазими по рукописным строчкам, не видя их.
- Вы пойдете?
- Нет, наверное... у меня столько дел.
- Я думаю, вам не мешало бы отдохнуть, мой господин. В вашем возрасте полезно время от времени развлекаться.
- Развлекаться? - зашипел Сиэль почти злобно, в последнее время частые изменения настроения от благодушия до ярости, стали для графа Фантомхайва вполне привычным явлением. Но Себастиан и на этот раз даже бровью не повел.
- А что на это скажет леди Элизабет? Вы не думали, что могли бы пригласить её с собой.
- Нет! - тут же отрезал Сиэль, слишком хорошо себе представляя, в какую пытку для него обернется выход в свет с невестой.
- То есть вам бы не хотелось, чтобы она узнала об этом приглашении?
- Ты меня шантажируешь?
- Как можно, господин? - немного уязвленным тоном отозвался дворецкий, но отсветов адского пламени в его глазах Сиэль, сидя к нему спиной, увидеть не смог
- Хорошо, я пойду. Но не надолго.
- Как пожелаете.
И вот теперь Сиэль сидел за одним из уединенных столиков и честно пытался вспомнить все уроки, которые Себастиан преподал ему вчера по еде такими хитроумными столовыми приборами, как китайские палочки, как не странно, у него довольно ловко получалось. Вот что значит юность и природная ловкость. То и дело с разных сторон в его сторону доносились завистливые вздохи. Так как для лондонцев китайский ресторан оказался в новинку, палочками, разумеется, никто пользоваться толком не умел, но, тем не менее, все любители экзотики, пришедшие на открытие, самозабвенно пытались научиться есть ими, даже не взглянув на предложенные им в комплекте стандартные вилки. Сиэль лишь посмеивался про себя, наблюдая за мучениями одного пожилого господина, сидящего как раз за соседним столиком напротив него. Похоже, Себастиан как всегда оказался прав, развлекаться все же иногда следовало.
- Вам понравилось, дорогой граф? - томный голос над ухом раздался так неожиданно, что Сиэль вздрогнул и чуть не выронил палочки, к которым все же не настолько успел привыкнуть.
- Лау!
- Да, Ваша Светлость.
- Не подкрадывайся так ко мне, - понизив голос, чтобы на них не глазели другие посетители, пробормотал Сиэль, озираясь в поисках Себастиана, который просто не должен был позволить кому-то вот так к нему подкрадываться, но отчего-то куда-то подевался, - Ты не видел Себастиана?
- Ваш дворецкий, милорд, не надолго вышел. Может быть, вы хотели бы осмотреть второй этаж? - так же немного томно, почти мурлыча и раскрывая перед лицом Сиэля пестрый веер с какой-то птицей, полюбопытствовал китаец.
- А что там? - заинтересовался мальчик.
- О, уверяю вас, тоже много всего интересного.
- Хорошо, пойдемте, - вытирая губы салфеткой, кивнул Сиэль, вставая.
- Вы не пожалеете, граф, что приняли мое приглашение, - отозвался Лау, целенаправленно ведя его через весь зал к скрытой за ширмой лестнице на второй этаж.
- Надеюсь.
В комнате, к которой подвел его не прекращающий многообещающе улыбаться китаец, царил полумрак. После ярко освещенного коридора, Сиэль не сразу смог разглядеть, что было внутри, но Лау склонился в поклоне и сделал жест рукой, предлагая графу войти. Сиэль не был бы Фантомхайвом, если бы дрогнул и отказался, даже понимая, что понятие не имеет, на что идет.
Больше всего комната напоминала богато украшенную спальню, в китайском стиле, правда в полутьме разглядеть внутренний интерьер удалось с трудом. Не увидев ничего сколько-нибудь примечательного, мальчик уже хотел высказать Лау все, что он думает о таких вот розыгрышах, как услышал за спиной щелчок запираемой двери, вздрогнул, резко обернулся, но свет, падающий в дверной проем из коридора, исчез, и комната погрузилась во тьму.
Секунда и юный граф уже был готов в голос позвать своего дворецкого, но тут в глубине комнаты зажглась свеча, одна, потом вторая, третья. Их зажигал кто-то, закутанный в щелк роскошного кимоно, бесшумно перемещающийся по комнате, так плавно и изящно, что из-за длинного одеяния, казалось, что не идет, ступая по половицам, а плывет по воздуху. Сначала, Сиэлю показалось, что это девушка. Мало того, что традиционное японское кимоно было для европейца все-таки слишком похожим на платье, так еще длинные черные волосы были собраны на затылке в изящный пучок, и удерживались специальными палочками для волос, о которых Сиэлю рассказывал все тот же Себастиан, когда пред походом к Лау, как личный учитель графа, проводил краткий экскурс по обычаям, как Китая, так и Японии. Зачем ему это было нужно Сиэль не знал, но сейчас даже порадовался такой въедливости своего слуги. Но, когда человек в кимоно, повернулся к нему всем корпусом, закончив зажигать свечи, словно творя великое таинство, Сиэль не смог сдержать пораженного вдоха. Это была вовсе не девушка, а невероятно прекрасный юноша с тонкими чертами лица и просто удивительными ушками, открытыми на всеобщее обозрения, так как длинные волосы были забраны наверх. Заостренные к верху, они возродили в памяти юного графа воспоминания об одном церковном трактате, который он был вынужден прочесть, работая над одним из расследований. Во времена инквизиции средних веков этого подростка, который по виду казался не многим старше самого Сиэля, непременно сожгли бы на костре, так как считалось, что по таким вот ушам можно было со стопроцентной уверенностью утверждать, что их обладатель оборотень. Невежество и суеверие, сделал тогда для себя вывод Сиэль, вообще очень сомневающийся, что уши такой вот формы встречаются у людей. Оказалось, ошибался.
Пауза затягивалась, а юный граф все так же продолжал рассматривать юношу, не произнося не слово. Вскоре тому это надоело, и он все такой же плывущей походкой скользнул ближе. Не произнося ни слова, он замер перед Сиэлем тоже в ответ разглядывая его, а потом протянул руку и попытался коснуться повязки на правом глазу. Граф резко перехватил его руку, отводя в сторону. От прикосновения пальцев к запястью юноша вздрогнул, а у Сиэля вырвался вздох удивления, когда он ощутил какая нежная у того кожа.
- Зачем ты здесь? - тихо спросил граф, сам не понимая, почем сразу не развернулся и не ушел из этой странной комнаты.
- Чтобы доставить вам удовольствие, граф, - мягко улыбнулся юноша, делая маленький шаг навстречу и оказываясь просто непозволительно близко к Его Светлости, - Чего бы вам хотелось?
- А что ты можешь предложить? - да, Сиэль был не из тех, кого легко можно было спрогнозировать и заставить отреагировать так, как предполагалось, поэтому юноша на секунду сморгнул и неожиданно чувственно рассеялся.
- А мне сказали, что вы совсем неопытны в таких делах, граф, а флиртуете как заправский сердцеед.
- Вот как? - вскинул брови Силэль, строго глядя в темные глаза.
- Так вы позволите мне доставить вам удовольствие? - потянувшись губами к его лицу, выдохнул юноша, но даже не попытался коснуться.
Сиэль задумался. Все это было очень странно. Конечно, он и предположить не мог, что Лау додумается открыть в центре города не просто ресторан, а завуалированный бордель, хотя, помня извечную распущенность китайца и его китаянок, которых он такаскал с собой повсюду, это его мало удивило. Но вот то, что это заведение было совершенно не похоже на так называемые Дома Терпимости которые были известными местами плотских утех, заинтриговало. Все здесь было совсем не таким, и даже мальчик, так искусно соблазняющий его сейчас, не был похож на проститутку, а скорей уж на куртизанку, как в Венеции Возрождения, или, как там сказал Себастиан, они называются в Японии? Гейши, кажется. И если будь все это обставлено как-то иначе, Сиэль бы непременно не только категорически отказался, так еще бы устроили форменный разнос китайцу за такое вот распутство. Но что-то не дало ему развернуться и уйти, и он даже догадывался что, любопытство. Ну где еще в Англии ему предложат не напомаженную девицу, а вот такого изящного юношу восточных кровей, один взгляд в глаза которого притягивает и завораживает, и хочется узнать, что же так ненавязчиво он предлагает.
- Граф, - мурлыкнул тот, так и не дождавшись ответа, склоняясь к ушку напряженно замершего Сиэля, - Вам понравится, я обещаю.
- Нет, - отчетливо понимая, что предпочел бы остаться, но помня, кем он является и что может себе позволить, а что нет, твердо ответил Сиэль, и совершенно растерялся, когда вместо того, чтобы отступить, юноша соскользнул на пол, вставая на колени, обнял его ноги руками и, уткнувшись лицом куда-то в область паха, отрывисто зашептал.
- Пожалуйста, не покидайте меня.
- Что ты делаешь?! - воскликнул Сиэль, отчетливо ощущая тепло чужого дыхания на своей промежности, и попытался отстраниться, но неожиданно сильные руки удержали его, не позволяя сделать и шага.
- Пожалуйста, - взмолился юноша, поднимая на него чарующие глаза, полные слез, - Хозяин будет недоволен, не покидайте меня!
- Я поговорю с господином Лау, он не станет тебя наказывать, - ощущая, как смущение начинает жечь щеки оттого, что тело реагирует на такую близость этого странного юноши, пробормотал Сиэль, все еще пытаясь отстранить его от себя. Вмешивать Себастиана в такие дела не хотелось, да и не угрожало ему тут ничего, поэтому он честно пытался справиться сам.
- Он не накажет, он просто больше никого ко мне не пустит, - всхлипнул юноша и, как котенок, молящий хотя бы о случайной ласке, потерся щекой о его бедро, - Он сказал, что я только для вас.
- Что?! - воскликнул Сиэль, но попытки отпихнуть от себя юношу прекратил.
- Пожалуйста, граф, - не унимался тот, снова поднимая к нему лицо и позволяя увидеть одинокую слезинку, скатившуюся по щеке, - Только на одну ночь, я прошу вас, останьтесь со мной. Я сделаю все, что вы захотите, а если не захотите, то могу ничего не делать, просто останьтесь в этой комнате, я могу спать на полу и я...
- Поднимайся, - устало сказал Сиэль, дергая его за плечо, так как комплекции они были почти одинаковой, поднять юношу с коленей одним рывком у него, конечно же, не получилось, но тот мгновенно уловил перемену его настроения и поднялся сам, замирая и не решаясь ни сказать, ни сделать хоть что-нибудь, смиренно ожидая приговора.
Сиэль еще раз окинул юношу-гейшу с ног до головы и развернулся к нему спиной, но пошел не к двери, чего тот так опасался, а к кровати, расстегивая несколько верхних пуговиц китайского халата с драконами, в который был наряжен милостью все того же Лау.
- Если вы не знаете, как снимать такую одежду, я помогу, - тут же подплыл к нему юноша, двигаясь все еще нерешительно, но все так же плавно.
- Я не собираюсь с себя ничего снимать, - непреклонно отозвался Сиэль.
- Но я подумал...
- Ты сказал, что я просто должен пробыть в этой комнате до утра, так?
- Да, но...
- Я останусь.
- Но спать в одежде неудобно, - пролепетал юноша нерешительно.
- Возможно, но...
- Я вам совсем не нравлюсь? - перебил его он, опускаясь на кровать напротив.
- Зачем ты спрашиваешь? - раздраженно пробормотал Сиель, отводя глаза.
- Я всем нравлюсь, говорят, что я красивый... - тихо прошептал тот, придвигаясь чуть ближе, - И мне грустно.
- Отчего?
- От того, что я нравлюсь всем, кто мне даже не симпатичен, но не нравлюсь тому, кто понравился мне, - отозвался он и потупил взор.
Сиэль, конечно, понимал, что все это искусная игра, что мальчика специально обучали соблазнению, и он просто испытывает весь свой не малый арсенал трюков на нем. Но в тоже время, граф Фантомхайв был очень юн, а в этом возрасте границы между плохо и хорошо весьма размыты, зато не первый план любого воспитания и привитых норм поведения выходит любопытство. И ему, действительно, было очень интересно, а каково это быть с кем-то настолько близко? Да и Себастиан, рассказывая все про ту же Японию, говорил, что в этой стране вообще не считается чем-то предосудительным отношения между двумя юношами, и вообще воспринимается как норма, даже в кодексе самураев, название которого граф так и не запомнил, говорилось, что у юноши не только может, но и должен быть взрослый любовник-мужчина. Размышляя таким образом, граф с непонятным ему самому трепетом следил как юноша сокращает разделяющее их расстояния, вроде бы незаметно придвигаясь ближе.
- Пожалуйста, граф, не отталкивайте меня, - тихо прошептал он, когда до того, чтобы оказаться в его объятьях, ему осталось всего одно движение.
- Как тебя зовут, - полюбопытствовал Сиэль, протягивая руку к его волосам и вынимая из них, поддерживающие прическу палочки. Тяжелые пряди, волной плеснулись на плечи и спину. Красиво, подумалось графу, который все же не умел отступать, особенно когда понимал, что действительно чего-то хочет.
- Тамма, - тихо мурлыкнул тот, действительно чем-то неуловимо напоминая сейчас котенка.
- А в переводе?
- Драгоценный камень.
- Красиво, - серьезно кивнул Сиэль и не стал отстраняться, когда юноша потянулся к нему всем телом и бережно коснулся губ губами, не настаивая, предлагая. Это было приятно, немного непривычно, но по большому счету не противно, что ожидаемо. Губы юноши были теплыми и немного влажными, мягкими и, когда он отстранился, оставили на губах, которые Сиэль непроизвольно облизнул, вкус каких-то пряностей и молока.
- Вкусно? - лукаво улыбнулся тот, пристально следя за его реакцией.
- Да, - не стал лгать Сиэль.
- Так вы позволите мне?
- Ты остановишься, если я прикажу.
- Да, - вышептал тот, потянувшись еще за одним поцелуем, не давая тем самым ни опомниться, ни передумать. Сиэль лишь успел удивиться, такой порывистости, прежде чем снова оказался втянут в поцелуй, только на этот раз совсем другой, чем первый. Юркий язычок юноши раздвинул его губы и проворно скользнул внутрь, нетерпеливо исследуя небо, отчего Сиэлю стало немного щекотно, и он непроизвольно дернулся, но тонкие пальчики забрались в волосы на затылке и лишь притянули ближе, заставляя ответить и уже самому углубить поцелуй. Да, целоваться Сиэлю решительно понравилось. Разобравшись, что к чему, он принялся вдохновенно экспериментировать, понимая, что ему действительно очень приятно ощущать в своих руках как отзывчиво реагирует тело юноши на каждое движение языка во рту, а тот сам уже тихо постанывает и ободряет, тихо шепча, как это прекрасно принадлежать ему.
По телу прошла приятная судорога, заставляя сердце биться чаще, а щеки пылать, но его неожиданный любовник не дал Сиэлю вспомнить ни о стыде, ни о смущении, быстро-быстро расправившись с застежками китайского одеяния графа, которое он куда как лучше знал, как снимать, впрочем, как и одевать тоже. Почувствовав тепло чужих ладоней на животе и груди, Сиэль опомнился и отстранился, всматриваясь в прекрасное лицо, но, все время следя за его реакцией, юноша тут же убрал руки, ожидая, что он решит. Тело жило своей собственной жизнью, и Сиэлю, похоже, начинало это нравиться. Поэтому он нашел запястья юноши и вернул его руки туда, откуда он их убрал, тот в ответ так радостно ему улыбнулся, что граф лишь удовлетворенно вздохнул, откидываясь на подушки, которых на этой необычной кровати было великое множество, и позволил ему ласкать себя. И да, это было очень приятно и возбуждающе, особенно, когда немного шершавый язычок, чему Сиэль как-то даже не удивился, принялся облизывать его соски. Дышать стало трудно, поэтому приходилось буквально с силой выталкивать из легких, застревающий в них воздух. А когда юноше быстро избавив его от остатков одежды, плотно обхватил губами его член, не стонать в голос и не подаваться бедрами вперед, стремясь проникнуть как можно глубже, полнее почувствовать ласку, не прекращающего кружить вокруг головки язычка, просто невозможно. И Сиэль растворился в этих ласках, непроизвольно дернувшись, когда ощутив уже близость долгожданного рая, почувствовал, как юноша выпустил его плоть из своего рта и подтянулся, усаживаясь верхом на его бедра. Он резко поднял корпус, садясь, и запустив пальцы в длинные волосы любовника, смотрящего на него просто шальными глазами, мерцающими в полутьме похлещи кошачьих, и попытался подтолкнуть его обратно, но тот неожиданно приподнялся и резко опустился на его член, насаживаясь одним гибким движением и гортанно вскрикивая, выгибая шею, в которую Сиэль от неожиданности просто напросто впился зубами. Это было так остро, глубоко и восхитительно, что уже через секунду граф снова рухнул на подушки, а юноша над ним задвигал бедрами, создавая просто невероятно приятное трение разгоряченной кожи о кожу, мышечным усилием то сжимая его у себя внутри, то наоборот расслабляясь и позволяя проникнуть так глубоко, как только было возможно.
Да, определенно он сделал правильный выбор, пронеслось в голове у Сиэля, прежде чем пронзительно-белая бездна поглотила его, растворяя в себе без остатка, вознося в заоблачные выси и оставляя на бренной земле лишь глубокий гортанный крик.
Себастин забрал юного графа лишь под утро. Лау, появившийся, словно чертик из табакерки, провожая Сиэля до экипажа, склонился к уху графа и тихо полюбопытствовал.
- Судя по всему, вам понравилась моя девочка, Ваша Светлость?
- Девочка? - ухмыльнулся граф - Не знаю. А вот мальчик определенно.
- Мальчик? - опешив, резко разогнулся китаец, но прежде чем успел хоть что-то добавить, встретился взглядом с Себастианом, придерживающим дверцу экипажа, и резко сжал губы, так и не проронив ни слова. Да, дворецкий дома Фантомхайв не тот человек, которого он готов был рискнуть разозлить.
Сиэль , растрепанный и вымотанный просто фееричной ночью, всю дорогу до поместья молчал, из под ресниц наблюдая за сидящем напротив слугой. Тот какое-то время делал вид, что не замечает обращенного к нему пристального внимания Его Светлости, но, когда они уже подъехали к порогу, и учтивый дворецкий подал руку своему господину, ровным голосом все же поинтересовался.
- Вам понравилось, мой лорд?
- Возможно, - неопределенно передернул плечами Сиэль, явно занятый своими мыслями. И демон знал наперед в какой ключе размышлял граф обо всем произошедшем.
Сиэль молчал почти неделю. Интерес графа к всевозможным расследованиям напрямую не требующим его вмешательства спал, и обитатели поместья, впрочем, как и сотрудники Скотланд-Ярда вздохнули с облегчением. Граф стал спокойнее и уже не порывался проверять всех и вся, и себя самого в том числе, на прочность. Теперь его все чаще можно было застать погруженным в свои мысли, невидяще смотрящим в одну точку. Тем, кто сколько-нибудь знал юного Фантомхайва, было ясно, что он о чем-то напряженно размышляет, но чтобы это могло быть, не догадывался никто, разве что таинственный и непостижимый дворецкий дома Фантомхайв.
- Себастиан, - тихо позвал Сиэль, допоздна засидевшись в кабинете, неспешно попивая вкуснейший час с ванилью и корицей.
- Да, мой господин.
- Ты спал с Греллем?
- Простите, милорд?
- Просто ответь.
- Да, мой господин, - испытующе глядя на графа, замершего от столь простого, сколь и неожиданного ответа. Сиэль как-то надеялся, точнее, очень хотел бы, чтобы это было не так. А Себастиан просто не стал объяснять и вдаваться в подробности. В конечном итоге для осуществления своего плана, ему вовсе не нужно было посвящать юного графа в то, что Сатклифф как-то пробрался к нему в спальню в надежде соблазнить, и провалялся всю ночь связанным по рукам и ногам и примотанным в изголовью постели, после чего еще долго распинался какой он бедный и несчастный и как Себастиан мог с ним поступить так по варварски и бросить одного в холодной постели.
- Понравилось? - неприязненно прошипел Сиэль, не сдержавшись.
- А почему бы нет? - улыбнулся Себастиан, разглядывая взбешенного графа из-под опущенных ресниц. Все-таки если кто и мог просчитать наперед, как отреагирует на что-либо непредсказуемый Фантомхайв, только его дворецкий, а по совместительству личный демон.
- То есть мужчины привлекают тебя больше, чем женщины? - не унимался граф.
- Ну, если так ставить вопрос, то, думаю, они одинаково меня не привлекают.
- Тогда зачем ты спал с ним?
- Он любопытный.
- Но ты сказал, что...
- Что в целом ни мужчины, ни женщины не привлекают меня. Но меня может заинтересовать кто-то конкретный, не в зависимости от пола.
- То есть Грелл достаточно сильно заинтересовал тебя, чтобы переспать с ним?
- К чему все эти вопросы, милорд? Почему вас так заинтересовала моя личная жизнь? - допустив в голос немного недовольства, обронил дворецкий, подходя к креслу, в котором сидел разгневанный граф, и нависая над ним, - Я же не спрашиваю о вашей личной жизни.
- Ты и так о ней все знаешь!
- Вот как? По-вашему я стал бы подсматривать, чем вы занимались с китаянкой Лау? - холодно бросил он.
- Да, не было там никакой китаянки!
- О, вы хотите сказать, что провели целую ночь в абсолютно пустой комнате, - понимающе ухмыляясь, уточнил дворецкий, видя, как щеки графа заливает румянец, а в сапфировой глубине глаза появляется лихорадочный блеск.
Сглотнув, Сиэль резко отвел взгляд и до побелевших пальцев стиснул изящный фарфор чайной чашки, рискуя раздавить его прямо в руке. Себастиан, видя это, накрыл его ладонь своей, от чего мальчик ощутимо вздрогнул, но пальцев не разжал. Тогда дворецкий сам разогнул их уже обеими руками, вынимая опасный бьющийся предмет из его рук и тихо вздыхая, но граф услышал и резко дернулся, пытаясь вырвать руку, но дворецкий не пустил его, поднял ладонь к своему лицу и аккуратно поцеловал внутреннюю сторону запястья. И Сиэля прорвало.
- Там был мальчик.
- О, - тихо воскликнул Сетастиан, согревая дрожащие пальцы дыханием.
- Он сказал, что это очень приятно, когда... - сглатывая и прикрывая глаза, выдохнул граф, облизал губы и все-таки закончил, - когда занимаешься любовью с мужчиной.
- Вот как? - отозвался дворецкий, неожиданно лизнув запястье тут же широко распахнувшего глаз графа, и отпустил его руку, бережно положив на подлокотник, - А зачем вам было нужно его мнение, разве вам не удалось составить свое?
- Я был не в том положении... - краснея еще больше, прошептал Сиэль, но отводить взгляд не стал, лишь закусил губу, так невыносимо было смотреть в эти вертикальные зрачки, подсвеченные алым.
- О, - понимающе улыбнулся Себастиан, - А вам бы хотелось попробовать в другом?
- Я не знаю...
- А что вас смущает? Боль?
- Я не боюсь боли, просто...
- Не хотите подчиняться?
- И это тоже.
- Тогда не стоит хотеть то, что неспособны получить.
- Почему не способен?! - тут же взвился мальчик, все же юность и порывистость еще никто не отменял.
- Вы же сами сказали, что не хотели бы оказаться в зависимом положении, а если заниматься любовью так, как вам любопытно заняться, этого не избежать, - пояснил дворецкий, невозмутимо подливая в чашку чай и снова пододвигая её к графу.
- Я хочу попробовать, - тихо выдохнул Сиэль, наблюдая, как проворно движутся пальцы в белых перчатках.
- С кем? - полюбопытствовал Себастиан, просто не удержавшись, чтобы не поизводить мальчишку еще немного.
- Прекрати, - строго бросил тот.
- Хмм... - протянул дворецкий, присаживаясь на край стола и задумчиво рассматривая Сиэле, напряженно следящего за выражением его лица, - Вы хотите сейчас?
- Здесь?
- В спальне.
- Хорошо, - коротко кивнул он и неожиданно подался вперед, подхватывая мальчика на руки.
- Себастиан! - гневно воскликнул он, но тут же наткнулся на предостерегающий взгляд.
- Если вы не готовы уступить даже в малом, стоит ли продолжать?
- Не стоит.
- Вы передумали?
- Хорошо, - улыбнулся дворецкий, и, не отпустив его с рук, понес в направлении спальни. Благо, что время было позднее, и никто из других обитателей поместья не им встретился.
Себастиан начал целовать его, как только оказался на пороге спальни, входя одним длинным шагом, и Сиэль успел еще услышать звук захлопнувшейся за ними двери, прежде чем забыть обо всем на свете. Так его еще никто и никогда не целовал. Властно, требовательно, почти сразу раздвинув губы языком и буквально впиваясь в рот, до боли переплетая свой собственный язык с его, покусывая губы и не давая даже вздохнуть, когда, уже почти исчерпав запасы воздуха и испугавшись, что через секунду просто задохнется, мальчик начал молотить руками по спине и плечам демона. Только тогда он опустил его на кровать, на секунду разрывая поцелуй и позволяя сделать несколько отрывистых вздохов, а потом снова впился в рот, не позволяя ни возмутиться, ни остановить его, о чем Сиэль уже успел подумать, так странно для графа оказалось подчиняться и быть покорным чужим желаниям. Руки в перчатках не снимали, не расстегивали, не были аккуратными, как всегда, о нет, они срывали с него одежду яростно, непреклонно, не обращая внимания на треск разрываемой ткани. Сиэль на него тоже его не обращал, да он вообще ничего не слышал, в висках пульсировала горячая кровь, тело плавилось и гнулось под невероятными, неестественными углами, выгибаясь навстречу губам и жадному до кожи языку, который, похоже, готов был вылизать его всего с ног до головы, чтобы на веки вечные запечатать на остром кончике вкус юного тела с запахом топленого молока и сливок.
- Себастиан! - выстанывал имя своего слуги господин, мечась по постели в неистовстве, когда на его члене сомкнулись губы, а влажный рот принялся жадно сосать, и Сиэлю только и осталось, что закинуть ноги на плечи демона, позволяя придвинуться ближе, чтобы с каждым движением вбирать его в себя еще глубже. Два смазанных чем-то пальца почти сразу же протиснувшиеся в узкую глубину его тела, он просто уже не заметил, автоматически насаживаясь на них при каждом новом движении бедер, непроизвольно сжимаясь внутри, напрягая мышцы от остроты наслаждения, и почти не позволяя растягивающим его пальцам двигаться, чтобы уже через миг расслабиться и снова сжаться.
Это было просто непереносимо! На глазах выступили слезы, пентаграмма в правом засияла, обжигая веки, и где-то уже совсем близко, приливной волной поднимался горячий вихрь, готовый захватить его каждую секунду. Руки сами нашли, за что ухватиться, оказывается нет ничего надежнее волос демона, в которых сомкнулись пальцы, почти вырывая черные пряди с корнем, но почти, это только почти. Бедра взмыли вверх непроизвольно, голос в крике сорвался на плачущий хрип и тело, еще секунду назад выгнутое подобно натянутому луку, обмякло, падая на простыни, а руки сами потянули голову демона вверх, даже не дав тому облизать губы, чтобы подарить еще один полный скрытой благодарности поцелуй.
Вкус был странный, и соленый и сладкий одновременно, но Сиэля это не заботило, он смутно помнил, нежась в бессилии, охватившим тело после пережитого оргазма, что это еще не все. Поэтому, когда Себастиан подложил под его бедра подушку, и раздвинув их шире встал между них, замирая на мучительно долгое мгновение, по потом возбуждающе и дразнящее потерся членом от его промежность, Сиэль ощутил, как тот пожар, что покинул его, казалось бы надолго, снова разгорается где-то там, внизу, где соприкасаются их тела. Заурчав что-то одобрительное, на слова сил у него просто не осталось, он заерзал, пытаясь прижаться ближе, и коротко вскрикнул от пронзительной поначалу, но не долгой боли, когда демон толкнулся в него, проникая почти до конца. Себастиан снова склонился к его лицу, всматриваясь в шальные глаза мальчишки и нетерпеливо стал покачивать бедрами, проникая глубже, но не торопясь, все-таки повредить его он не хотел. Но Сиэль уже освоился с новыми для него ощущениями и сам двинулся навстречу, было больно, но не настолько, чтобы остановить его. Когда демон стал двигаться в поначалу расслабленном теле, ощущая, как с каждым новым глубоким движением в мальчике под ним начинает снова разгораться страсть, остановиться было уже невозможно, да и не нужно было останавливаться ни тому не другому. Сиэль обхватил его руками за плечи, сполз с подушки, подстраиваясь под заданный демоном ритм, и стал тихо и нетерпеливо постанывать, заводя и без того утопающего в вожделении и похоти мужчину над собой еще больше. Пропустив между их телами руку, дворецкий обхватил снова затвердевший член мальчика и стал нетерпеливо двигать ладонью вдоль всей длинны, вырывая из охрипшего горла крики вперемешку со стонами, и стремясь лишь к одному, подвести к новому оргазму и раствориться в нем вместе с ним. А если демон чего-то по-настоящему хочет, разве не сможет он этого добиться? Конечно, сможет.
Впиваясь пальцами ему в спину и оставляя красные полосы на белой коже, Сиэль стиснул его берда коленями так сильно, что Себастиан просто не смог сдержать надрывного стона, вбиваясь в его тело так резко и быстро, как только мог, чтобы в следующий миг замереть, словно подхваченный неведомой силой и выплеснуться, заполняя обжигающе тесное нутро мальчика своим семенем, ощущая, как тот кончает в его руку вместе с ним.
Надо ли удивляться, что после такого мальчик почти тут же провалился в сон, не заботясь ни о том, чтобы прикрыться, ни о том, чтобы смыть с себя следы дьявольской страсти. Мысль возникла, но быстро растворилась в его сознании, почему-то остаться так, как есть, ему показалось очень правильным. Поэтому Себастиану, как всегда, пришлось заботиться обо всем самому. Поднявшись с постели, демон сходил за мягким влажным полотенцем и принялся неспешно протирать тело своего господина, перепачканное им снаружи и внутри. Сиэль спал безмятежно, чувственно причмокивая губками во сне и подложив под щеку ладошку. Смотреть на него было очень приятно, правда, заниматься любовью еще приятнее, но торопиться демон не хотел, продолжая вытирать нежную кожу, позолоченную светом свечей, приобретя какой-то восхитительный медовый оттенок. Но да, он куда с большим удовольствием предпочел бы снова пить её запах и вкус губами, лаская, дразня, возбуждая...
Сиэль проснулся от щекотки, и даже тихо рассмеялся, находясь на грани между сном и явью, перевернулся на спину, закидывая руки за голову, и только после этого открыл глаза, чтобы посмотреть, что же так приятно щекочет его, скользя по груди и животу?
- Себастиан! - восторженно выдохнул граф, осознав, что столь приятные ощущения ему подарили жесткие пряди волос демона, которые к тому же были еще удивительно гладкими и шелковистыми, скользящие по обнаженной коже.
- Да, мой господин, - отозвался тот, поднимая лицо и облизываясь так плотоядно, что щеки мальчика тут же запылали от смущения, правда, чего теперь смущаться, он сам понять не мог. Похоже, это была просто непроизвольная реакция на столь откровенный взгляд, которым одарил его слуга.
- Ты хочешь еще? - тихо прошептал граф, уже догадываясь, каким будет ответ.
- Да, мой господин, - так же почти без звука, одним дыханием, прошептал Себастиан, склоняясь к его губам, - Вы позволите мне?
- Э, господин, а разве у вас не получилось? - напряженно спросил Тамма, распятый на коленях Себастиана, будучи вынужденным, подставить под ладони старшего демона мохнатое брюшко.
- Что именно?
- Соблазнить его.
- Получилось, - лаконично отозвался демонический дворецкий.
- Э-э-э, а зачем тогда вам я?
- Хмм... у кошек такие мягкие лапки, просто великолепно...
- Да-да, - обреченно прижимая ушки к голове, вздохнул он, - Я знаю.
Недопонимание
- Харука... - протяжно простонал Кантаро, закусывая губы и выгибаясь, пытаясь тем самым устроиться удобнее, - Пожалуйста, хватит, я не могу больше.
- Прекрати вырываться и расслабься, - раздался совсем рядом ровный голос тенгу, правда, на этот раз в нем все-таки проскользнули легкие нотки нетерпения, - Если ты не расслабишься и не прекратишь вырываться, я могу тебя повредить.
- Я не могу... - всхлипнул омеддзи, и отчаянно зажмурился, - Это больно!
- Я знаю, но если оставить все так, будет еще больней, - припечатал Харука, вглядываясь в лицо Ичитомии, стараясь уловить правильный момент, когда можно будет продолжить с минимальным уроном для них обоих.
- Может быть мне лучше к костоправу, а?
- Тебе же уже ясно сказали, что здесь по близости нет ни доктора, ни тем более костоправа, - тяжело вздохнув, пробормотал демон, снова обоими руками обхватывая ступню омеддзи, замершего в предчувствии неизбежной боли, - А если ты не изгонишь этого мелкого пакостника в самое ближайшее время, нам так и не заплатят, - припечатал он и резко дернуй и повернул вывихнутую из сустава ступню, вправляя.
- А-а-а-а! - взвыл не своим голосом Кантаро и давно бы лишился чувств, продлись боль чуть дольше, но она была мгновенной, поэтому, когда из легких с криком вышел весь воздух он лишь глубоко вздохнул и обессилено откинулся на дощатый пол купальни. Бессмысленно глядя в голубое до отвращения небо, он мог бы пролежать так вечность, если бы не странные ощущения в только что вправленной ступне. Её, кажется, поглаживали пальцами, а выступающую косточку, кажется...
- Харука? - тихо позвал он, приподнимаясь на локте и встречаясь с темно-зелеными, почти черными глазами.
- Да? - отозвался демон, щекоча кожу дыханием.
- Я...
- А! Вот вы где! - раздалось со стороны основного дома, откуда к ним уже приближались Йоко и Розалинда с неизменным Му-тяном на руках, и когда только этот зеленый дух успел к ним присоединиться?
- Харука! - тут же, попытался вырвать ногу из рук демона Кентаро.
- Что? - невозмутимо отозвался тот, продолжая поглаживать большим пальцем чувствительную кожу под выступающей круглой косточкой, которую еще минуты назад целовал.
- Пусти!
- Нас могут увидеть!
- Ну и что?
- Харука!
- Хмм... - протянул демон, но прямого приказа ослушиваться не стал. Совершенно спокойно поднялся на ноги, одергивая брюки, и убрав руки в карманы, направился в сторону спешащих к ним девочек.
- Кантаро, хозяин говорит, что дух появился снова! - подбежала к нему Йоко, Кантаро только и успел, что встать.
- Где? - тут же забыв и о демоне, и о его настойчивости, которая в последнее время стала проявляться все чаще, встрепенулся оммендзи.
- С другой стороны сада. Там яблоня в цвету, а он все цветы на клумбах повыдергивал, и на ветвях её развесил! - ответствовала лисичка.
Да, мелкие духи, особенно если их ненароком обидеть, бывают очень и очень мстительными. Вот такого духа и оскорбили обитатели богатого дома в провинции, перенеся маленькую всеми часовенку в саду на другое место, при расширении границ имения. На самом деле это был не основной дом семьи Хидеки, а летняя резиденция, но сейчас как раз и было лето, и хозяева уже и не знали, что делать с этим мелким пакостником, а слуги просто с ног сбились исправлять его проказы. Поэтому-то и вызвали Кантаро, так как жена хозяина много раз читала его истории про духов и в тайне являлась горячей поклонницей. Так что параллельно с выполнением своей непосредственной работы как омеддзи, Кантаро периодически приходилось пережидать приступы горячей любви пожилой хозяйки, которая так и норовила хоть в чем-нибудь помочь Ичитомия-сенсею, зачастую только мешая.
Да, яблоня с развешанными на ней цветами, зачастую вырванными прямо с корнем, выглядела по меньшей мере комично, но в тоже время Кантаро стало очень грустно. На самом деле омеддзи всегда отличался своей чувствительностью к проблемам других. Вот и сейчас, его не могло не печалить то, что маленький и вовсе не злой дух оказался разгневан, а люди, обидевшие его вместо того, чтобы попробовать помирится с ним, вызвали его, Ичитомию, чтобы изгнать нарушителя их спокойствия. Не особо надеясь на успех, Кантаро подошел к дереву, положил ладонь на теплую шершавую кору и тихо зашептал заклинания, сжимая в другой руке магические четки. Но довести его до конца ему не позволило яблоко, прицельно треснувшее его по макушке, взвыв и потирая ушибленную голову, Ичитомия совершенно потерял концентрацию, но даже не успел отвлечься на смех Йоко, раздавшийся где-то рядом, потоу что стоило поднять голову, как на одной из веток он увидел того, кого они так долго искали. Маленький не больше четырех ладоней в высоты старичок в белой маске и потешном костюме, древней эпохи, как ни в ем не бывало сидел на ветке и болтал ногами, подкидывая на ладони еще одно яблоко, явно прицеливаясь.
- Эй! - позвал его Кантаро, махая руками, - Зачем ты это делаешь?
- А зачем разрушили мой дом?
- Не разрушили, а перенесли!
- Да?! А кто перерыл всю землю под часовней, а я между прочим жил именно там!
- Ну, ведь всегда можно найти компромисс, - попытался переубедить духа оммедзи.
- Вот еще. Только не с этими хамами. Я ведь даже на подношения не напрашивался, просто хотел, чтобы меня оставили в покое.
- Ну, ведь любой дом можно отстроить заново.
- Тебе легко говорить, человек. А мне для того, чтобы были хоть какие-то силы, нужно, чтобы мне поклонялись, хотя бы один человек, но помнил, что я существую и возносил ко мне мольбы.
- Ну, хочешь, я буду таким человеком.
- Ага, как же, будет он, - проворчал старичок, отворачиваясь.
Ичитомия стало грустно. Да, на такой вот расклад он как-то не рассчитывал. Вот как он теперь будет его изгонять?
- Кантаро, - голос Харуки раздался так близко, что Ичитомия вздрогнул и резко повернулся к демону, огромными глазами, цвета крови, глядя в сосредоточенное лицо тенгу.
- Не надо так пугать! - проворчал он.
- Что у тебя здесь? Злой дух?
- Нет, он не злой, просто обижен.
- Хмм... - Черный тенгу поднял голову, безошибочно находя среди ветвей ту, на которой укрылся упомянутый духи хмурясь, встретившись с затравленным взглядом.
- Поглощающий духов, - пролепетал старичок и, не удержавшись, кубарем скатился вниз, шлепнувшись на землю под ноги Харуки.
- Будет лучше, если ты приведешь здесь все в порядок, - непреклонно бросил тенгу, даже не пытаясь достать свое оружие.
- Тогда ты не поглотишь меня?
- Не поглощу.
- Но они первые начали!
- А ты закончишь.
- Харука, но не надо же так сурово, - вмешался Кантаро, присаживаясь рядом с духом, - Я поговорю с хозяйкой поместья, насчет подношений для тебя, думаю, она не откажет.
- Если её попросит лично Ичитомия-сенсей, вряд ли, - невозмутимо отозвался Харука, которому назойливая женщина сразу не понравилось.
- Правда? - тихо уточнил дух.
- Да, - твердо кивнул омеддзи, распрямляясь, - Идем, Харука, поговорим с Хидеки-сан.
- Ой, Ичитомия-сенсей, вы просто наш спаситель! - уже какой раз за вечер прнялась причитать хозяйка, уговорившая Кантаро с товарищами остаться еще на один вечер, убеждая, что с его ногой не следует пока никуда ходить, а дать ей возможность немного подлечится, например с помощью горячих источников, воды которых, как известно, обладают целебными свойствами. Один такой источник, как раз располагался на территории, принадлежащей семье Хидеки, поэтому Кантаро со скрипом, но все же согласился остаться, когда еще удастся побывать всем вместе на горячих источниках?
- Вам, непременно, лучше попариться пред сном, - настаивала женщина, и у Кантаро просто не осталось сил с ней спорить.
- Хорошо, тогда мы пойдем? - уточнил он.
- Конечно-конечно, моя служанка проводит вас.
Оказалось, что на небольшом источнике не одна, как думалось, Кантаро, когда Харука здесь вправлял ему ногу, а две купальни - мужская и женская. Поэтому он с чистой совестью оставил Розалинду вместе с Йоко на их половине источника, и сам забрался в приятно горячащую тело воду, расслабляясь и прикрывая глаза в блаженстве.
- Как хорошо, - прошептал он, откидываясь на бортик купальни.
- Правда? - раздалось рядом и от приятной неги не осталось и следа. Обернувшись Кантаро застал Харуку без пиджака и ленты, заменяющий ему галстук, в одной белой рубашке, лежащим на деревянных мостках, закинув руки за голову и повернувшись так, чтобы видеть его.
- Харука... - непослушными губами пролепетал омеддзи.
- Да?
- А ты не хочешь искупаться?
- Ты меня приглашаешь?
- Я... я не знаю.
- Значит, нет.
- Я же уже сказал тебе, что не сделаю ничего, что ты не захочешь, так что расслабься.
- Конечно, тебе легко говорить, - проворчал Кантаро, стараясь следовать совету демона, но у него этого, конечно же, не получилось. Он просто физически ощущал его присутствие у себя за спиной. И пусть Харука выглядел сейчас расслабленным и умиротворенным как никогда, отчего-то Кантаро это вовсе не успокаивало.
- Харука...
- А у тебя были уже любовники... то есть, я имею в виду...
- Я понял. Да, были, но очень давно.
- Ясно.
- Тебя это огорчает?
- Нет. Я просто спросил.
- Хмм... А почему не было у тебя?
- А? - растерялся от такого вопроса Ичитомия, - Ну, понимаешь, я как-то всегда предпочитал куда больше общество духов, а не людей, наверное, поэтому.
- Ясно, - перевернувшись на бок и подперев голову ладонью, сказал Харука.
Кантаро смущало поведение тенгу, и, конечно же, как омеддзи, он мог бы приказать ему больше так никогда не делать, но отчего-то не хотел этого.
- Никак не можешь решиться? - проводя пальцами по влажному затылку молодого человека, полюбопытствовал демон, устав от затянувшейся паузы.
- Наверное, - почти не слышно отозвался тот, напрягаясь от прикосновения, но не делая попытки ни обернуться, ни отстраниться.
- А хочется?
- Не знаю.
- Понятно, - все так же невозмутимо произнес Харука, спускаясь пальцами с шеи на плечи, поглаживая почти невесомо, но от этих прикосновений Кантаро захотелось выгнуться и заскулить на одной ноте тихо-тихо, как скулит щенок в поисках нежности.
- Если передумаешь, скажи, - вздохнул демон, убирая руку и снова переворачиваясь на спину, чтобы видеть звездное небо над головой.
- А ты не хочешь погреться в источниках? - неожиданно решившись, выдохнул Кантаро, обернувшись, и, сложив руки на помост, положил на них подбородок.
- Мне не холодно, - отозвался тенгу.
- А я вот, кажется, мерзну, - улыбнулся омеддзи и протянул руку, чтобы не сильно дернуть того за волосы.
- Хмм... Это предложение?
- Похоже на то.
- Хорошо, - улыбнулся демон звездам, и одним плавням движение соскользнул в воду прямо в одежде.
- Что ты делаешь?! - тут же взвился омеддзи, - Разденься сначала.
- Потом, - выдохнул демон ему в губы, целуя и заставляя забыть обо всем.
Руки у тенгу оказались не только сильными, но и просто невероятно нежными, особенно когда неторопливо стали скользить вдоль всего тела Кантаро, исследуя и запоминая каждый изгиб. Дышать ровно не получалось, да что там, неровно тоже выходило с трудом. Ичитомия сам не заметил, как стал отрывисто постанывать прямо в рот демона, не прекращающего его целовать, в то время как его руки, все так же нежно, но уже более настойчиво и целенаправленно принялись ласкать его. Разминая, массируя, даря неземное блаженство. Когда внутри себя он ощутил чужие пальцы, это показалось очень странным, но подумать об этом ему совершенно не удалось. Куда уж там думать, когда твою шею буквально зацеловывают, каждый раз оставляя алый след, прикусывая и зализывая кожу, ставшую такой чувствительной, насколько это вообще возможно. И даже стонать уже не получалось, лишь хрипеть, выгибаться и двигаться навстречу, чтобы заполучить пальцы демона глубже в себя, чтобы снова и снова ощутить прикосновение к узелку нервов, спрятанному где-то глубоко внутри, от которого по телу, словно по глади воды, расходилось кругами наслаждение, рождая все новые и новые волны. Когда Харука успел оказаться без одежды, Кантаро уже не замети, все тело пылало, плавилось и ломило от желания, поэтому когда демон перевернул его лицом в берегу, вынуждая опереться грудью на деревянные мостки, он не стал ни удивляться, ни задумываться, послушно вставая так, как от него хотел тенгу, и резко пронзительно вскрикнул, когда ощутил, как там, под водой, в него стал проникать огненно-горячий и показавшийся просто огромным член.
- Харука! - отчаянно простонал он, не зная как соскользнуть с растягивающего его стрежня и избавиться от раздирающей боли.
- Потерпи, - выдохнул тот, приникая губами к шее, - Сейчас станет легче. Попробуй расслабиться и не забывай дышать... Пожалуйста.
Демон так редко просил его о чем-то, что Кантаро замер под ним и послушно попробовал выровнять дыхания, и сам не заметил, как отвлекся, непроизвольно расслабляясь, зато заметил Харука, тут же резко подаваясь вперед и проникая в него до конца. Кантаро выгнулся под ним, чуть не сбрасывая, и громко протяжно застонал что-то невнятное, и почти тут же сам подался навстречу, медленно выскальзывающему из его тела члену.
- Кантаро! - простонал тенгу, с трудом уже контролируя себя. И кто сказал, что демону чуждо все человеческое?
- Еще! - выдохнул молодой человек, стремясь только к одному, снова ощутить то прикосновение к простате, восторг от которого только что испытал, оказывается, когда пальцами, это ощущается совсем не так, как сейчас. Хотелось двигаться дальше, очень хотелось. И демон, уловив его настроение, подчинился. Двигаясь резко, но вовсе не жестоко, каждый раз входя в его тело под таким углом, чтобы для обоих удовольствие было настолько полным, насколько это вообще было возможно. Но на долго Кантаро, не привыкшего к таким ласкам, не хватило. Закричав так, что, наверное, было слышно даже за пределами купален, он запрокинул руку назад, прижимая голову Харуки к своему плечу, и почти мгновенно обмяк под ним, полностью потерявшись во времени и пространстве, а демон продолжал судорожными рывками снова и снова погружаться в него и выскальзывать вновь, пока не кончил и не скатился с его спины, освобождая от тяжести своего тела и тепла, дарованного им.
- Харука, - прошептал Кантаро, выводя ладонью какие-то немыслимые узоры на груди демона, обнимающего его, не позволяя убрать голову со своего плеча.
- Ты теперь больше меня не захочешь... - не спросил, проконстатировал факт омеддзи и грустно улыбнулся, не поднимая глаз.
- Почему?
- Ну, невинность, это уже пройденный этап. Так что...
- Хочешь проверить? - все так же невозмутимо отозвался демон, опуская руку с талии Ичитомии ему на бедро.
- Что проверить? - недоуменно уточнил омеддзи, поднимая растерянный взгляд на тенгу.
- Как я тебя не хочу, - снова за этот удивительный вечер улыбнулся тот, находя его руку и опуская в область своего паха.
- Постой, так дело было не в невинности? - ошеломленно выдохнул он, смыкая пальцы на уже полу вставший члене демона.
- Я этого никогда и не говорил, - прошептал тот ему в губы, целуя.
И кто сказал, что демоны всегда врут?
@темы: яой, фанфики, аниме, NC-17, Tactics
@темы: ссылки, яой, фанфики, аниме, Kyou Kara Maou, NC-17
Рицка приходил к Соби каждый день, вот уже почти неделю, и каждый раз злился, когда его Боец как ни в чем не бывало шел готовить чай, кормил самым вкусным на свете обедом и неизменно вел себя так, словно ничего не произошло. Хотя, Рицка и сам понимал, что в сущности ничего и не изменилось между ними от того его признания в любви, когда он попросил нарисовать его. Это было так обидно, что слов просто не находилось, чтобы высказать этому взрослому идиоту все, что он о нем думает. Он как-то совсем иначе рассчитывал закончить тот поздний вечер, а все оказалось куда как прозаичнее. На вопрос «кого ты любишь?» услышав свое имя, Соби улыбнулся ему одними глазами и Рицка облизнул губы уже предвкушая поцелуй, но его Боец просто потрепал его по волосам, между кошачьих Ушек, и как ни в чем не бывало поднялся. Подошел к платяному шкафу, вынул оттуда одну из своих рубашек, светло сиреневого цвета, в полутьме ночника показавшуюся какой-то пепельной и протянул ему.
- Вот надень.
- Зачем? - растерянно посмотрел на его руку Рицка, не до конца пришедший в себя после того всплеска эмоций, который вызвало в нем все, что произошло до этого.
- Я думаю, так будет сексуальнее, - мягко улыбнулся ему Агацума и, как только Рицка принял из его рук рубашку, снова вернулся к мольберту.
- Соби? - позвал мальчик, просовывая руки в широкие рукава.
- Да, - не глядя на него, отозвался художник, увлеченно затачивая простой карандаш для первого наброска.
- Что ты собираешься делать?
- Рисовать, ты же сказал, что хочешь рисунок, - поднял на него смеющиеся глаза Соби, таким Рицка его не видел никогда, легким, восторженным и, кажется, просто безумно счастливым. Ну, как он мог сказать, что не нужен ему теперь никакой рисунок, а нужен он, Соби, его Боец, человек, которого он полюбил? Поэтому ему ничего не осталось, как смутившись под этими счастливыми глазами, спрятать пылающие щеки в тень длинной челки и попытаться застегнуть пуговицы на рубашке, первая эйфория от того, что признаться оказалось так легко, прошла и он ощутил стыд от столь откровенного своего вида и захотел как можно скорее прикрыться.
- Нет, Рицка, подожди, - голос Соби, в котором снова появились какие-то напряженные нотки, отвлек его от мечущихся, как в лихорадке, мыслей.
- А? - поднял он глаза на Бойца, который смотрел на него из-за мольберта.
- Не нужно.
- Что не нужно?
- Не застегивай. Останься так.
- Так красивее.
- Правда?
- Хорошо, - тихо выдохнул Рицка, подчиняясь. Дышать было трудно, а уж смотреть в эти светло-льдистые бездны, просто невыносимо, поэтому он оставил рубашку на распашку, положил голову на подушку и, согнув ноги в коленях, но не поджав их к груди, лег на кровать. Холодно не было, было жарко. Щеки горели, сердце билось в груди часто-часто и отчего-то просто безумно хотелось, чтобы Соби бросил эти свои карандаши и краски и пришел к нему. Хотелось прикосновений, и поцелуев тоже хотелось, но признаться в этом он не мог. И так уже напризнавался, а оказалось все не так просто, как показалось вначале. За такими невеселыми мыслями, убаюканный полутьмой, он сам не заметил, как уснул.
На утро его разбудил ароматный запах завтрака с кухни и мелодичная трель будильника, который, похоже, Соби завел специально для него, чтобы он не опоздал в школу.
Бездумно пережевывая кажущуюся безвкусной пищу, Рицка так и не смог ни в чем упрекнуть Соби, потому что в то утро тот улыбался, улыбался только ему. И от этой улыбки на душе становилось тепло, а сердце отчего-то сжималось и очень неохотно начинало биться вновь.
С того памятного вечера прошла почти неделя, сегодня пятница, завтра уроков у Рицки нет, и он уже выглядывал во двор, чтобы убедиться, что Соби как всегда ждет его возле школы. Он искренне надеялся, что его нетерпение не будет заметно, но Юйко, как всегда оказавшаяся рядом, восторженно залепетала.
- Рицка-кун, а у вас сегодня с Соби-саном свидание, да? Он ждет тебя.
- Нет! - тут же взвился он, сам не понимая почем от мысли, что это не так, стало горько. Какое же это свидание, когда они постоянно встречаются после его занятий, вот только дальше совместных прогулок и обедов так никогда и не заходит. А хочется? Конечно, хочется, но как донести до Бойца столь простую мысль, Рицка не знал, поэтому продолжал мучаться и молчать. Он уже почти неделю общался с Соби междометиями и предлогами, почти ничего не спрашивая, почти никогда не отвечая. Если Соби чего-то и заподозрил, то виду не подал, и от этого становилось грустно, потому что сам Рицка просто не знал, как вообще можно начать разговор об этом. Всего-то и оставалось, что с каждым днем с нетерпением ждать, когда же он придет к школе, чтобы забрать его, и боятся, что однажды он возьмет и не придет.
- Соби, - тихо позвал Рицка, заходя на кухню, где его Боец неизменно готовил обед для них обоих.
- Да, Рицка, - тут же откликнулся тот, отрываясь от своего занятия.
- Ты так и не показал мне тот рисунок, помнишь?
- Прости, - покаянно опустил глаза Агацума, а потом снова улыбнулся, вытирая руки полотенцем, - Я еще не закончил его. Можно потом?
- Конечно. А я думал ты тогда всю ночь рисовал... - чувствуя, как щеки заливает румянец, пробормотал Рицка, усаживаясь за стол и в очередной раз поднимая глаза к часам с кукушкой над дверью.
- Я и рисовал, - отозвался Соби, но к прерванному занятию не вернулся, подойдя к мальчику со спины и положив ладонь ему на макушку между кошачьих Ушек, - Ты поэтому со мной уже неделю не разговариваешь?
- Нет, - тут же откинул голову назад Рицка, чтобы встретиться с ним взглядом, так как различил в голосе печаль и какую-то обреченность, словно Соби и не надеялся на что-то другое.
- Тогда почему?
Ну, вот как он может ему ответить? Думать приходилось быстро, но отчего-то именно сейчас оправдания не придумывались, совсем, а они были так нужны. Видя, как голубые глаза почти неуловимо сменили цвет, выражая смятение в душе Бойца, которое тот пытался скрыть от Жертвы, Рицка не нашел ничего лучше, чем выпалить первое, что пришло ему в голову.
- Я хочу еще рисунок!
- Но я не закончил тот и... - растерянно сморгнул Соби.
- Нет, я хочу такой, который смогу увидеть сразу.
- Рицка, - тут же принялся разъяснять Соби, как маленькому и неразумному, - Рисунок, это же не набросок, его очень сложно выполнить сразу в полном объеме, особенно если стараешься, чтобы понравилось тому, кому ты его рисуешь.
- Ты не понял, Соби, - таким же тоном, старательно передразнивая его, так как просто терпеть не мог, когда Боец начинал общаться с ним как с ребенком, словно ему удовольствие доставляло, лишний раз подчеркнуть какой Рицка незрелый и неопытный рядом с ним. Нет, Рицка, конечно, знал, что у Соби такого и в мыслях нет, но это все равно было так обидно, - Я не хочу рисунок на холсте.
- Рицка, но где тогда, если...
- На мне.
- Ты можешь нарисовать на мне.
- Но как...
- Кисточкой, - смущаясь и краснея, но не отводя взгляд, принялся рассуждать мальчик, - Хотя пальцами, наверное, тоже должно быть приятно.
- Рицка! - тут же воскликнул Агацума, и мальчик распахнул глаза так широко, как только смог, так как даже не предполагал, что Соби тоже умеет краснеть, пусть совсем чуть-чуть, едва заметно, но щеки его порозовели, а в глазах появилось какое-то неизвестное ему выражение, - Ты действительно этого хочешь?
- Хочу.
Стянуть через голову джемпер вместе с футболкой под ним оказалось куда как проще, чем вытерпеть взгляд, которым осмотрел его с ног до головы Соби, но Рицка всегда был решительным и отчаянно смелым, даже когда страшно было так, что колени подгибались, поэтому он лишь глубоко вздохнул, на секунду зажмурившись, и снова распахнул фиалковые глаза.
- Ну что?
- Смотря, где ты хочешь, чтобы я рисовал, - испытующе глядя на него, обронил Соби, не делая не единого шага, чтобы приблизится.
- А где тебе будет удобнее.
- На спине, я думаю.
- Хорошо, - кивнул Рицка, со скрытым облегчением опускаясь на пол.
- Не нужно, - неожиданно оказавшись совсем близко, подхватил его под локоть Агацума.
- А? - растеряно посмотрел на него мальчик, снова поднимаясь на ноги.
- На кровать, - скомандовал художник, подводя его к ней.
- Но мы же можем испачкать простыни и... - начал было упираться Рицка, но было поздно, его оторвали от пола сильные руки и почти тут же опустили поверх покрывала.
- Соби! - только и успел возмущенно выдохнуть он, как к губам прижались пальцы, запрещая говорить, и он послушно остался лежать, глядя расширенными глазами на молодого человека над собой, - Соби?
- Перевернись.
Рицка послушно исполнил требуемое и замер в ожидании. Какое-то время ничего не происходило, но сил не было повернуться и посмотреть, что там делает его Боец. Потом, кровать спружинила, когда Соби поднялся и пошел разводить краски. Рицка продолжал все так же лежать, уткнувшись лицом в подушку, и боялся смотреть куда-либо, так велик был соблазн передумать, так страшно было идти до конца. Но Соби вернулся очень быстро, матрас прогнулся под тяжестью его тела и Рицка вздрогнул всем телом, когда вдоль позвоночника провели невидимую линию пальцы художника.
- Соби, - почти не слышно, заглушая голос подушкой, пробормотал он, но тот его услышал.
- Да, Рицка?
- Краски, наверное, холодные...
- Вовсе нет, я развел их теплой водой.
- Правда? Спасибо.
- Ты все еще уверен, в том, что мы делаем? - напряженно уточнил Боец.
- Ага. Приступай.
- Хорошо.
Ощущения от первого прикосновения теплой и влажной кисти были такими острыми, что Рицка сам удивился, как ему удалось не застонать в голос. Нежно-нежно, одним слитным движением по позвоночнику мимо лопаток, выводя какие-то немыслимые завитушки. Это было чем-то настолько пронзительным и невероятным, что мальчик почти тут же пожалел, что решился на такое. Вот как он сможет дать Соби закончить только начатый рисунок, когда собственное тело предает его. Он обнял подушку и закусил губу, моля всех богов, чтобы Соби не заметил, какой шквал чувств обуревает его.
- Рицка, - тихий проникновенный голос, где-то возле уха, отозвался влагой на ладонях и бешеным биением крови в висках. Как близко!
- Если тебе неприятно, скажи, - продолжил Соби, ничего не подозревая, - Я закончу тот рисунок уже сегодня, поэтому...
- Нет, я хочу, - стискивая под подушкой кулачки, выдохнул Рицка, но даже головы не повернул, так боялся выдать себя.
- Правда? - не унимался Соби, так и не отстраняясь, - Я же вижу, что что-то не так. Если передумал, не заставляй себя, я все пойму.
- Да, сколько же можно! - вспыхивая до корней волос, резко вскинул голову мальчик, - Я же уже сказал, что хочу. Сколько мне еще нужно повторить, чтобы до тебя дошло?!
- Прости, - тут же стушевался Боец, глядя на воинственно прижатые к голове Ушки, когда Рицка снова спрятал от него свое лицо в подушке.
Глубоко вздохнув, Соби продолжил, как и требовала его Жертва. Он наносил линию за линией, штрих за штрихом. Стоило Рицке сказать, что хочет рисунок на собственном теле, как в мыслях Соби возник такой яркий и цельный образ того, что он хотел бы на нем нарисовать, что он с трудом заставлял себя переубеждать его в этом решении. И дело даже было не в том, что находиться рядом с полуобнаженным подростком было невыносимо от острого желания прикоснуться, поцеловать, приласкать, просто то, что он рисовал, было сродни с откровением, так много чувств и мыслей он вкладывал в каждый мазок кисти по гладкой смуглой коже, поразительно оттеняющий бледно-голубой тон краски. И остановился, а точнее пораженно замер, только тогда, когда почувствовал, как тело под его кистью бьет крупная дрожь, как бывает, когда человека сотрясают рыдания.
- Рицка! - тут же прервавшись и отложив кисть и краски, воскликнул он.
- Что? - голос подростка звучал хрипло, но вовсе не заплакано, это успокаивало, вот только плечи были все так же напряжены и вздрагивали.
- Тебе плохо? - обеспокоено спросил Боец, склоняясь к плечу Жертвы, которого еще не успел коснуться своей кистью.
- Нет, хорошо.
- Да. Почему ты остановился?
- Ты дрожишь.
- Это потому... - судорожный вздох не остался не замеченным, но продолжение обнадежило, - ... мне щекотно.
- Вот как. Тогда я продолжу.
- Угу. Продолжай.
Образ жил перед глазами своей жизнью, развертываясь, обретая глубину. Мазок за мазком, штрихами, линиями, точками, задуманное рождалось в жизнь, заполняя цветными оттенками красок гибкую спинку, плечи, поясницу. Хотелось спуститься ниже, хотя бы чуть-чуть, но мешали джинсы, низко срезанные, модные, но сейчас просто невероятно лишни в картине на теле подростка.
- Рицка, - жаркий шепот, томный голос, возле шеи, так горячо, почти больно. Но надо сдержаться, нельзя показать, нельзя, нельзя, нельзя.
- Да, - совсем тихо, Соби и не услышал, просто почувствовал.
- Можешь снять джинсы, мне не хватает места, - опьяненный картиной Соби просил, но знал, что ответ будет «нет», просто был уверен, но не мог не попросить, картина была прекрасна, даже не законченной, но так хотелось целостности композиции, так хотелось продолжения.
- Хорошо, - чуть громче, но все так же сипло, - Как мне? Повернуться?
- Рицка, я...
- Просто помоги мне Соби, я не хочу движением что-нибудь испортить на твоей картине.
- Хорошо, сейчас. Аккуратней, приподними бедра, вот так. Можно мне...
- Не спрашивай!
- Хорошо-хорошо.
- Ай!
- Извини, я не хотел, - невесомо касаясь губами черной шерстки на придавленном хвостике, прошептал Соби, аккуратно высвобождая его из прорези в джинсах мальчика, - Кажется, все.
- Угу.
- Рицка?
- Ну, что еще?
- Плавки...
- Соби... - многострадальный стон вырвался самопроизвольно, но тут он хотя бы был уместен, а не так, когда хочется стонать от одного случайного прикосновения пальцев к коже. Смирившись с неизбежным и все так же даже не оборачиваясь, Рицка снова приподнял бедра и лишь отрывисто кивнул, чем Соби тут же воспользовался, стягивая с него плавки.
Переспрашивать, все ли в порядке, на этот раз Соби не стал, тут же вернувшись к незаконченному рисунку. Хотелось закончить поскорей, чтобы увидеть реакцию Рицки. Но Соби не спешил, стремясь в идеальности во всем, особенно в своих картинах.
- Соби, - тихо прошептал Рицка, неожиданно осознав, что тот подозрительно долго не прикасается к нему кистью, хотя бы кистью.
- Я закончил, Рицка.
- Правда? - тут же попытался встать мальчик, но был остановлен несильным тычком в плечо.
- Полежи еще немного так, хорошо?
- Хочу запомнить тебя таким.
- Зачем так-то. Давай сделаем воспоминания, у меня в сумке фотоаппарат есть, - отозвался Рицка, снова расслабляясь на постели, точнее пытаясь расслабится. А это было так трудно, особенно когда в голову то и дело лезли всякие мысли, например, что он сейчас полностью обнажен и Соби смотрит на него, как-то раньше он об этом не подумал. А сейчас не знал, куда деться от жгучего стыда затопившего все иные чувства и душившего с настырностью маньяка-убийцы.
- Хорошо, я принесу?
Когда где-то над ним раздался звук выезжающего объектива цифрового фотоаппарата, Рицка вздрогнул, но не пошевелился, продолжая все так же утыкаться лицом в подушку. Несколько нажатий кнопки и вот он уже сфотографирован во всевозможных ракурсах. Соби не любил фотографии, но сейчас, пожалуй, это был единственный способ сохранить их маленькое чудо, общее на двоих таинство.
- Ну, что там? - в нетерпении протянул Рицка, продолжая мучиться от стыда, но в тоже время не зная, куда деваться от любопытства. Что же он там на нем такое нарисовал?
- Все чудесно. Можешь идти ванну, смотреть.
- Почему в ванну? - поинтересовался мальчик, садясь на колени и даже не поворачиваясь, чтобы рассмотреть, что у него там на спине. Все равно бы всей картины не увидел, а хотелось охватить все и сразу.
- Только там у меня есть большое зеркало.
- А... - понимающе потянул Рицка и спрыгнул с кровати.
Холодно не было, отчего-то снова стало жарко, но он просто не рискнул оборачиваться и смотреть, он и так знал, что так жарко ему может быть только под взглядом Соби.
В ванной было светло, не то что в комнате, белый кафель отражал свет трех небольших лампочек под потолком. Посмотрев на свое лицо в зеркало, Рицка немного нервно дернул хвостиком, потому что щеки оставались все такими же пунцовыми, а при одной мысли, что даже сегодня, несмотря на все усилия, ничего не произойдет, сделалось дурно. Зажмурившись для храбрости и глубоко вздохнув он резко повернулся к зеркалу спиной, распахнул глаза и уже собирался обернуться, чтобы посмотреть что там, как в дверях встретился глазами с Соби и замер, не зная ни что сказать, ни что сделать, а глаза отвести просто не получилось.
- Соби, - тихо выдохнул мальчик, утопая в глубине расширенных зрачков.
- Иди ко мне, - тихо позвал тот, сам не двигаясь с места.
Рицка не знал, почему он это сделал, почему не подошел сам, как было ни раз, почему позвал к себе, но он пошел. Один шаг, второй, третий. Все. Больше некуда. Ближе невозможно. Дыхание на губах и щеках, волоски на коже дыбом не от холода, от обжигающей близости, и глаза, проникающие в душу, до донца, где-то там глубоко-глубоко, которое видно лишь им двоим.
- Рицка, - выдохнул Боец, капитулируя раз и навсегда, о каких приличиях и социальных нормах может идти речь, когда так близко, когда ничего уже не страшно, позади пропасть, впереди лишь они двое и целый космос в них одних.
- Я люблю тебя, - дыханием губы в губы до конца, до звездочек под веками, до срывающегося шепота, до тихого мурлыканья и черной шерстки ушек под пальцами, когда хочется расчесать волосы, а они мешают, на долго ли?
- Соби ! - как всхлип, как стон, как все и сразу, всеобъемля, раскрываясь полностью, притягивая, прижимаясь, растворяясь, даря.
Как нежно и одновременно страстно, выгибаться навстречу губам, даже не задумываясь, как успели оказаться в спальне, даже не вспоминая, что спина вся в краске, подсохшей, но пачкающей покрывало. Да ни черт бы с ним, этим куском ткани, когда в руках бесценность, радость обладания которой, еще предстоит узнать?
Так хочется сразу и все, до предела, как можно глубже. Как хочется громко взахлеб шептать, нет, кричать о любви. Как хочется умирать, лишь затем чтобы снова и снова, возрождаться в объятьях друг друга, познавая все грани и смыслы, отдавая себя, принимая в себя и, впечатывая души друг в друга оттиском на целую вечность, каждую частичку безвозмездно и навсегда.
Трепетная нежность в пальцах, томность в искусанных губах и влажных дорожках, подсыхающих в уголках глаз.
- Прости...
- За что?
- Твоя картина...
- Какая мелочь, остались фотографии.
- Да, остались.А что там было, Соби?
- Восход солнца над океаном и несколько строк о любви.
- Каких?
- «Пусть Нелюбимый, я все равно люблю...»
@темы: сенен-ай, Loveless, фанфики, аниме, PG-13
- Суми-семпай, - в какой раз за этот день обратился к университетскому другу Мисаки, - У тебя точно все в порядке?
- Конечно, - тут же улыбнулся тот, - С чего ты взял, что что-то не так?
- Ну-у-у, ты целый день какой-то странный. Молчаливый и улыбаешься меньше, чем обычно, - поделился своими наблюдениями Такахаси, замявшись. Мисаки вообще всегда немного робел, когда речь шла о других людях, вот и сейчас интуитивно ощущая, что с другом действительно происходит что-то странное, он боялся настаивать, чтобы ненароком не обидеть или оскорбить. Суми ему очень нравился, и по большому счету, не смотря ни на что, оставался его единственным настоящим другом, который появился у него в университете, и он очень ценил его и дорожил этой дружбой. Видеть, как его обычно общительный и всегда открытый для окружающих друг ведет себя, по меньшей мере, странно, с нового года превратившись в молчаливого и даже немного отстраненного человека, с которым Мисаки было трудно ассоциировать Суми-семпая, каким он его знал все это время, было не просто странно, а пугающе. Что же такого могло случиться, раз он так изменился? Неужели тот случай у него дома перед рождеством, когда Мисаки, утомленный на студенческом фестивале сверх всякой меры, пришел к нему в гости и уснул, а Усаги-сану пришлось забирать его оттуда, так его расстроил? Да, нет, убеждал себя Мисаки, не может быть. Ведь после того случая Суми вел себя с ним вполне привычно, все так же отпускал время от времени двусмысленные фразочки, которые самого Мисаки просто безумно смущали, и даже иногда позволял себе поприставать к нему, пусть и в шутку, но после таких вот выходок друга щеки Такахаси еще долго пылали, семафоря всем окружающим, как он смущен и растерян. Но после нового года все как-то неуловимо изменилась, и он просто не знал, как убедить друга поделится с ним своими проблемами. Правда, Мисаки вовсе был не уверен, что сможет помочь, но уж точно попытался бы, если бы знал, как и в чем.
- Вот как? - насмешливо выгнул бровь Суми, и от этого столь характерного жеста Мисаки на секунду показалось, что он стал прежним, вот только глаза у него не улыбались, и это было заметно, поэтому на этот раз обмануть друга ему не удалось.
- Я просто подумал... - начал было Такахаси и резко осекся, разглядев у институтских ворот приметное черно авто, в котором ему уже ни раз доводилось бывать.
- В чем дело? - заметив его замешательство, тоже затормозил Суми, вопросительно глядя на спавшего с лица парня, - Мисаки?
- Эээ, знаешь, может, выйдем через другие ворота.
- А почем не через эти? - недоуменно посмотрел на него тот, а потом, догадавшись, что может вызвать такое вот поведение Такахаси, улыбнулся, - Вы с Усами-сансеем снова поссорились?
- А? - растеряно хлопнул глазами Мисаки, переводя взгляд на его лицо, - С чего ты взял?
- Ни с чего. Просто подумал, почему еще ты можешь отказаться выходить через ворота, возле которых расположена парковка для личного транспорта преподавателей и студентов.
- Не совсем, - втягивая голову в плечи и напуская на глаза козырек модной кепки, пробормотал тот, из-за спины Суми наблюдая, как к ним приближается тот, кого он меньше всего хотел встретить сегодня, да и вообще когда-либо, если рядом не будет Усаги-сана.
- Здравствуйте, - пискнул он, когда Харухико подошел достаточно близко, чтобы игнорировать его было уже попросту невежливо.
Поняв, что это явно не может быть Усами-сенсей, Мисаки никогда бы так с ним не поздоровался, и заподозрив что-то неладное, Суми медленно повернулся и встретился взглядом с пронзительными черными глазами, как-то совсем не удивляясь, когда почувствовал, что просто не помнит, как дышать. Это просто не могло быть правдой. Он спит и видит сон?
- Здравствуй, - кивнул в ответ на приветствие Усаги-старший, не отрывая глаз от побледневшего лица Суми. Мисаки, уже приготовившийся отказаться, чего бы старший брат Усами ему не предложил, вскинул растерянный взгляд, неожиданно осознав, что, похоже, Харухико здесь вовсе не по его душу.
- Эээ... - растеряно протянул он, но тут из-за спины раздалось гневное.
- Мисаки! - и ему пришлось отвлечься от замершей друг напротив друга странной пары, чтобы увидеть, как к ним, хмурясь, подошел Акихико.
- Что ты здесь делаешь? - неприветливо буравя старшего брата взглядом, бросил тот.
- Не беспокойся, к твоему Мисаки, это не имеет совершенно никакого отношения, - холодно отозвался Харухико, невозмутимо поправив очки на переносице. Окинув изучающим взглядом замершего рядом с ним юношу, он лишь отрывисто вздохнул, что не могло укрыться от довольно хорошо знающего его Акихико и, подцепив Суми под локоть, повел в сторону своей машины, даже не обернувшись на Мисаки и Усаги потрясенно смотрящих им вслед.
- Что это было? - довольно резко спросил Усами, наконец отойдя от произошедшего.
- Не знаю, - пролепетал Мисаки, действительно, понятие не имея, что это все может означать. Неужели это Усаги-старший был виноват в столь странном поведении Суми-семпая?
- Куда мы едим? - словно очнувшись от какого-то полузабытья, поинтересовался Кеити, когда они отъехали от университета.
- В ресторан, - лаконично отозвался Харухико, даже не взглянув в его сторону.
- Я голоден и у меня обед.
- А если я, нет?
- Тогда нет смысла отказываться.
- Я и не отказываюсь.
Очень конструктивный диалог получился, размышлял Суми, уже плохо понимающий чего еще ожидать ему от злодейки-судьбы. Ну, надо же устроить ему такую подставу! И дело было даже не в том, что его случайный любовник на одну ночь оказался старшим братом Усами-сенсея, в которого он еще совсем недавно был безответно влюблен, сейчас это чувство, еще недавно выжигающее его изнутри, отошло на второй план, и в самое ближайшее время должно было исчезнуть вовсе. Но хуже всего оказалось то, что Харухико до этого, как и его младший брат, был влюблен в Мисаки, и Суми справедливо полагал, что является всего лишь временной заменой, удобным способом забыть о безответной любви. Причем, по большому счету, его не особо волновало, что для него Усами-старший являлся тем же самым, просто чувствовать себя все время на вторых ролях было ужасно неуютно. Это огорчало и расстраивало. А вообще, эмоций было так много, что Суми всю жизнь считавший себя разумным и рассудительным, попросту не справлялся с той бурей чувств, что захватили его после той сакраментальной новогодней ночи. Не думать о ней не получалось, хотя забыть хотелось очень сильно. Он сам удивлялся, как вообще мог решиться на что-то подобное. Наверное, все дело было в алкогольном дурмане, в котором он находился в тот вечер, но списывать все свои беды на это, Суми справедливо считал малодушием, поэтому вполне отдавал себе отчет в том, что сам заварил всю эту кашу, ему и расхлебывать, хорошо бы еще не захлебнуться в процессе.
Ресторан, в который его привез Харухико, оказался шикарен, но в меру. На Суми, который уже бывал в подобных местах, он особого впечатления не произвел, точнее он просто не обратил внимания ни на внутренний декор помещений, ни на качество обслуживания, потому что все его мысли были заняты совершенно другим, впрочем, неудивительно.
- Почему ты не ешь? - поинтересовался Харухико, уже минут пятнадцать наблюдая за тем, как юноша напротив него бездумно водит палочками по тарелке.
- А? - поднял на него совершенно пустой взгляд тот, и словно встрепенувшись, передернул плечами, - Извини, я задумался. Ты что-то спросил?
- Тебе не нравится еда?
- Нет. Все вкусно.
- Ты ничего не попробовал.
- Да, ладно, я и так знаю, что здесь просто не могут плохо кормить, - немного насмешливо посмотрел на него Кеити поверх очков. Харухико на это лишь пожал плечами и невозмутимо разлил по высоким прозрачным бокалам вино, которое только что принесли.
- За что пьем?- полюбопытствовал Суми, принимая свой бокал из рук мужчины, не надолго коснувшись его пальцев своими. Желание словно невзначай погладить их было таким нестерпимым, что он просто не стал отказывать себе в удовольствии. Усами лишь задержал взгляд на его глазах, но больше никак не выдал своих эмоций. Вообще, старший брат Усаги-сана был куда менее эмоционален, по сравнению с Акихико, которого тоже нельзя было назвать, умеющим открыто выражать свои эмоции, в отличие от того же Мисаки. Но это вовсе не означало, что он не заметил непроизвольный жест юноши.
- За будущее, - немного запоздало отозвался он, пригубив красное вино и неторопливо смакуя вкус винограда на губах.
- Наше?
- Возможно.
Да, разговора решительно не получалось. Суми даже подумалось, что было бы куда проще снова поехать в какой-нибудь отель и заняться бешеным сексом, чем вот так изводить друг друга молчанием. По крайней мере, в постели с мужчиной он уже знал, что и как нужно делать, а вот на первом свидании все с тем же мужчиной он просто не представлял, как себя вести. Его спутник, похоже, тоже.
- Знаешь, ты разводишь меня, как девчонку.
- Вот как?
- Да. Может быть, было бы проще без всех этих ресторанов и прочего.
- И что же ты предлагаешь?
- Поехать в отель.
Вот такого ответа, так еще прозвучавшего настолько категорично, на свое предложение Суми точно не ожидал. Недоверчиво посмотрев в черные глаза, по которым просто невозможно было хоть что-то прочесть, он уткнулся в свой бокал, несколькими большими глотками осушая его, и чувственно облизал губы, сам не понимая, зачем он это делает. Просто тело его совершенно не слушалось, куда лучше понимая, чего он на самом деле хочет. В принципе, он и сам это понимал, просто было странно, что Харухико, которому, похоже, та их совместная ночь тоже понравилась, не хочет её повторить.
- Почему? - с незнакомыми ему самому интонациями выдохнул он, видя, что мужчина тоже не возвращается к еде, а продолжает задумчиво его рассматривать.
- Не хочу, чтобы повторилось утро после нового года.
- А что с ним было не так? - прекрасно понимая, что тот имеет ввиду, искусно разыграл недоумение Кеити.
Конечно, он все прекрасно помнил. Как проснулся в первом часу дня и обнаружил себя в постели с совершенно незнакомым мужчиной. Нет, разумеется, имя его он запомнил просто прекрасно, как могло быть иначе? Но это не отменяло того, что виделись они с ним первый и отчего-то в тот момент, отчаянно захотелось, чтобы и в последний раз. Наверное, ему просто стало стыдно за свое столь легкомысленное поведение, за которое его могли воспринимать теперь совсем не так, как ему бы хотелось. О том, что ему действительно хотелось произвести на своего случайного любовника какое-то иное впечатление, он старался не задумываться даже сейчас. Поэтому, по-тихому выбравшись из под руки спящего Харухико, он быстро оделся, черканул на каком-то листочке пару строк - «Спасибо. Все было потрясающе», и быстро исчез, отчаянно желая, чтобы все это оказалось лишь сном, хоть и приятным, этого он отрицать не собирался. И вот теперь новая встреча и немой укор не в глазах, нет, они все так же бесстрастны, в словах, и отчего-то это кажется еще хуже.
На столь риторический вопрос Харухико даже не стал утруждать себя ответом, продолжая пить вино и неотрывно смотреть в лицо неожиданно смутившегося парня. Кеити было неудобно, потому что то, что неделю назад показалось самым разумным выходом из сложившейся ситуации, сейчас казалось таким по-детски незрелым поступком, что он попросту не знал, как оправдать себя самого в своих глазах, не говоря уже об Усами. Ничего не оставалось, как продолжить этот странный обед, с каждой минутой проведенной в молчании, кажущийся ему все абсурднее. Не найдя, чем еще занять руки, Суми принялся за еду, которая успела немного остыть, но, тем не менее, оставалась просто потрясающе вкусной. После занятий он все-таки был голоден, и сам не заметил, как расправился со всем, что было на тарелке.
Удовлетворенно вздохнув и чуть ли не замурлыкав от удовольствия, чего невероятно хотелось, но он прекрасно понимал, где и с кем он находится, для таких вот выходок, поэтому он лишь улыбнулся своим мыслям и поднял глаза на Усами, все так же неспешно потягивающего вино.
- Удовлетворен?
- Не совсем.
- И что же тебе не понравилось?
- Все понравилось, но хочется продолжения, - лукаво улыбнулся он, понимая, что действительно хочет того, на что намекает. Только после предыдущего ответа Харухико на такую вот провокацию, он очень сомневался, что получит желаемое.
- Не сегодня, - ровным голосом произнес тот, вставая. Суми ничего не оставалось, как последовать за ним.
В машине он расслабленно откинулся на сиденье и с любопытством стал ждать, что же будет дальше. Настроение неожиданно резко поднялось, захотелось что-нибудь сделать или хотя бы сказать, чтобы поделиться им с все таким же беспристрастным парнем рядом с ним. Запретив себе задумываться и анализировать, пока Харухико не успел завести мотор, он плавным движением подался к нему и просто не зная, что еще можно предпринять в их случае, поцеловал его, не особо надеясь на ответ. И был удивлен и несказанно обрадован, сам не понимая причину такой бурной радости, когда, отбросив ключи зажигания куда-то в сторону, тот обнял его, почти усаживая к себе на колени, благо в салоне машины было достаточно места, и жадно ответил на поцелуй. Млеть от удовольствия в сильных руках и утопать в просто головокружительном поцелуе, оказалось так приятно, что не передать словами.
Харухико нашел в себе силы оторваться от него первым, правда, когда Кеити в ответ на то, что он попытался отстранить его от себя и пересадить обратно на сиденье, вцепился в него, не отпуская, Усами с трудом удалось удержаться, чтобы не поцеловать его снова.
- Нет, - выдохнул юноша, не отстраняясь, а наоборот потянувшись к его губам и почти касаясь их своими.
- Да, - непреклонно отрезал мужчина, уже более настойчиво отталкивая его от себя и разжимая пальцы, вцепившиеся в ткань пиджака на груди, - У меня завтра важная встреча, а у тебя занятия.
- Я могу прогулять.
- А я нет.
- Тогда...
- В выходные.
Надо ли говорить, что выходных Суми ждал с таким нетерпением, как никогда в детстве не ждал собственный день рождения. Мысли в голове роились самые разные, но он старательно гнал их от себя. Зачем задумываться и что-то анализировать, ломать голову, когда желаешь именно этого человека так сильно, что одно воспоминание о нем, заставляет в низу живота что-то ныть и подрагивать в предвкушении. Ощущения были просто потрясающими, Суми не переставал себе удивляться. А уж какими глазами на него смотрел на следующий день Мисаки, просто словами было не передать. Кеити даже не смог сдержаться и рассмеялся в голос. Особенно, когда Такахаси, краснея и смущаясь, попытался выспросить его, как там у них с Харухико все прошло и, вообще, откуда он его знает. Разумеется, на это Кеити отделался лишь общими фразами. Не объяснять же Мисаки как все было на самом деле, тем более, если самому Суми было по большому счету по барабану, что о нем подумают или скажут, то вот подставлять Харухико не хотелось. Так что Мисаки приходилось теряться в догадках, а Суми продолжал наслаждаться жизнью и ждать выходных, которые наступили хоть и ожидаемо, но все равно слишком быстро.
- Мне уже стало казаться, что ты передумал, - первое, что он произнес, забравшись в салон черного авто.
- Не думаю, что давал тебе повод так думать, - отозвался Харухико, почти неуловимо хмурясь. На этот раз он заехал за ним домой, чего Кеити, честно, не ожидал, до последнего думая, что тот ему позвонит и предложит встретиться где-нибудь на нейтральной территории. Но, похоже, у Усами-старшего стало входить в привычку удивлять его.
- Не давал, - послушно согласился он, откидываясь на спинку сиденья и улыбаясь.
- Хорошо, - удовлетворенно кивнул тот, трогаясь с места.
- Куда мы? - полюбопытствовал Кеити через некоторое время.
- А куда бы тебе хотелось?
- Туда, где нам никто не стал бы мешать.
- Хорошо, - еще раз кивнул он и сосредоточился на дороге.
Суми, тем временем, из под опущенных ресниц рассматривал своего любовника, только сейчас задумавшись, как они, в сущности, с Усами-сенсеем не похожи. Нет, конечно, от того же Мисаки он уже знал, что Харухико и Акихико являются сводными по отцу братьями, и что у старшего брата была совсем другая мать, но все-таки общие черты лица не давали усомниться, что они оба были сыновьями одного отца. С другой стороны, не смотря даже на всю свою отстраненность, Акихико воспринимался все же менее холодным и серьезным, нежели Харухико. Это, конечно, можно было оправдать тем, что старшего брата изначально готовили как приемника, а младший оказался слишком упрям, чтобы его смогли наставить на путь истинный, не зря же став совершеннолетним Усами-сенсей ушел из семьи, и недавно, как стало известно от того же Мисаки, отказался от довольно внушительного наследства, лишь бы его только оставили в покое. Харухико был совсем другим, не смотря на то, что он являлся очень талантливым архитектором, он был вынужден принять на себя ответственность за дела семьи и теперь рьяно исполнял свои обязательства перед отцом и другими родственниками. Это вызывала определенное уважение, но в тоже время Суми, который обычно не отличался какой-то особой чувствительностью к проблемам других людей, предпочитая не заморачиваться по пустякам и плыть по течению, становилось грустно. Не то чтобы он жалел его, вовсе нет, Харухико не за что было жалеть, просто отчего-то именно сейчас подумалось, что должно быть это очень печально быть вынуждаемым заниматься всю жизнь тем, что тебе совсем не нравится, или нравится, но не так сильно, как что-то другое. Мысли были какими-то невеселыми и вся легкость настроения, с которым он садился в машину, очень быстро улетучилась, как кольца табачного дыма, оставив после себя печаль и даже неуверенность. Что он вообще делает здесь, рядом с этим человеком? Зачем ему все это? Но прежде чем ему удалось найти ответ на этот весьма своевременный вопрос, машина плавно замедлила ход, останавливаясь неподалеку от огромного особняка, выполненного в классическом европейском стиле и просто поражающего своими размерами. Суми это показалось весьма необычным, так как он сам, напротив, жил в традиционном японском доме и очень любил именно такой стиль жилища.
- Где это мы? - полюбопытствовал он, отвлекаясь от своих пространных размещений.
- У меня дома, - лаконично отозвался Харухико, отстегивая ремень безопасности и поворачиваясь к нему.
- Знаешь, когда я говорил о каком-нибудь месте, где нам никто не помешает, я меньше всего хотел очутиться у тебя в особняке, - холодно бросил Кеити, непроизвольно поеживаясь. Да, такого развития событий он точно не ожидал.
- От чего же? - все так же бесстрастно поинтересовался Усами, но между бровей снова пролегла едва заметная складка, и Суми догадался, что он ожидал от него несколько иной реакции, но брать свои слова назад не хотел. Потому что справедливо полагал, что если девушка, приглашает к себе домой, значит, рассчитывает на какие-то более серьезные отношения, нежели секс без обязательств на одну, ну максимум на несколько ночей. И то, что сейчас речь шла вовсе не о девушке, а о мужчине, хорошо, его первом мужчине, отношения к таким вот приглашениям этот факт нисколько не менял. И дело даже не в том, что он боялся как-то связывать себя обязательствами, которые не сможет выполнить, просто он еще сам не определился, как ко всему этому относится, и на такие решительные перемены в своей беззаботной и не обремененной ничем, кроме учебы, студенческой жизни, он явно был не настроен. Вот только как донести столь простую мысль до испытующе глядящего на него мужчины, он понятия не имел, поэтому молчал.
- Хорошо, чем тебя не устраивает мой дом?
- А ты всех парней с улицы вот так запросто к себе приглашаешь?
- Нет, не всех. Ты первый. Я сюда однажды привозил только Мисаки, но он совсем другое дело, - невозмутимо ответил тот, а его вопрос так и повис в воздухе. Но Суми Кеити был не из тех, кто так просто сдается. Тем более, упоминание о его университетском друге, отрезвило, напоминая с чего собственно начались эти абсурдные отношения, которые, похоже, как бы ему не хотелось обратного, не судьба была продолжить.
- Хорошо, а девушек, с которыми ты спал, ты тоже сразу сюда приглашаешь?
- Нет. Я пока не встретил ни одной девушки, которую мне бы хотелось пригласить в свой дом.
- И за что же мне оказывается такая честь? - саркастически ухмыльнулся он, но рассмотреть реакцию на свои слова уже не смог, так как мужчина довольно грубо притянул его к себе за затылок и поцеловал, жестко и глубоко, так что сопротивляться ему как-то сразу расхотелось, и тело послушно оцепенело в предвкушении. Но все же Кеити был крепким орешком и куда как взрослее смотрел на жизнь, чем тот же Мисаки. Поэтому, когда воздуха им обоим перестало хватать катастрофически, он отстранился и полюбопытствовал хоть и сбиваясь с дыхания, но вполне себе светским тоном.
- Ты всегда собираешься так вот мне рот затыкать?
- Если ты продолжишь говорить глупости, то почему бы нет? - в тон ему отозвался Харухико, поправляя очки и, как ни в чем не бывало, выходя из машины.
Разумеется, Суми из одного упрямства, даже уже понимая, что ему в этом споре не победить, остался сидеть, но дверь с его стороны распахнулась и Харухико все такой же невозмутимый, словно и не было всего минуту назад этого головокружительного поцелуя, подал ему руку, предлагая добровольно выйти из машины. Узнавать, чем обернется его очередной отказ, Кеити резко расхотелось, поэтому он послушно принял предложенную ему руку и выбрался на улицу.
Изнутри поместье семьи Усами поражало воображение пышностью интерьеров и совершенно не типичным для Японии европейским дизайном во всем. Поэтому Кеити даже заинтересовался, каково это с раннего детства жить вот в таком вот доме. В нем словно не было ни капли теплоты, лишь несоизмеримые ни с чем ранее виденным масштабы. Не удержавшись, он даже полюбопытствовал.
- А в детстве ты тоже здесь жил.
- Да, - отозвался Харухико, так и не опустивший его руки за все время, что они находились в доме. Дворецкий, открывший дверь отреагировал на столь нетипичное поведение молодого хозяина подчеркнуто невозмутимо. Да, похоже выучка слуг здесь была на высоте, что в общем-то даже не удивляло.
- И что теперь? - немного нервно, проводя свободной ладонью по волосам, спросил юноша, уже даже боясь предполагать, что можно ожидать от всего происходящего.
- Полагаю, обед, - невозмутимо произнес Харухико и потянул его за собой, скорей всего в сторону обеденной залы. Но Кеити даже не шелохнулся, вынуждая его обернуться и снова посмотреть ему в глаза.
- В чем дело?
- Может быть, лучше в спальню, - тихо попросил он, не желая компрометировать Усами в глазах прислуги, хотя, похоже, это было уже бесполезно. Но увидев, как тот хочет снова отвергнуть такое непристойное предложение, еще тише добавил, - Пожалуйста.
- Хорошо. Идем, - резко меняя направление и ведя своего спутника в сторону лестницы на второй этаж, бросил он.
- А как же обед, Харухико-сама? - раздалось откуда-то из-за спины.
- Позже, Танака, - не оборачиваясь, бросил тот, а Суми даже не успел перевести дыхание, как оказался в светлой комнате, с просто огромными окнами, в которой ему даже дышать стало легче, так светло и не навязчиво уютно было в ней. Все-таки у Харухико, определенно, был прекрасный эстетический вкус. Отчего-то он не сомневался, что уж свою комнату тот оформлял по своему усмотрению.
- Красиво у тебя тут, - улыбнулся он, когда Харухико, обернулся к нему.
- Спасибо, - отозвался тот, все-таки отпуская его руку и скидывая на кресло пиджак и галстук. Как бы привычна не было для него такая форма одежды, иногда она все же утомляла, например, как сейчас.
Так как кресло оказалось уже занятым, Харухико подошел к кровати, застеленной желто-золотым покрывалом, и сел прямо на неё, испытующе глядя на юношу, замершего в нерешительности у двери. Но Кеити встретившись с ним взглядом, очнулся от созерцания и тут же стянул через голову светло-молочный джемпер, оставаясь в одной светло-голубой рубашке и джинсах ей в тон. Харухико только и успел подумать, что все-таки юноша очень привлекателен, странно, что раньше ему просто не пришло в голову посмотреть на него под этим углом, как тот уже оказался с ним рядом и, совершенно не смущаясь, уселся к нему на колени, обвивая руками за шеи и все так же тепло улыбаясь. Не сдержав ошеломленный вздох, Усами обнял его за талию, удерживая подле себя, и выдохнул куда-то в шею, к которой просто невыносимо захотелось прижаться губами, чтобы распробовать на языке вкус кожи, уже лишившейся следов той безумной новогодней ночи. Но он сдержался, хотя почувствовал, что Кеити ждал от него именно этого.
- Почему ты все время так торопишься оказаться в моей постели? - будоража нервные окончания дыханием на коже, ставшей поразительно чувствительной от его близости.
- Потому что я понятие не имею, как себя с тобой вести вне её, - прижимая его голову к себе и запуская пальцы в жесткие волосы на затылке, пробормотал тот, тихо вздыхая.
- Так же как и всегда, - отозвался Харухико, все-таки не сдержавшись и прихватывая губами кожу на шее юноши. Прикосновение было таким ожидаемым, но в тоже время таким нежным и чувственным, что Кеити тоже уже плохо владея собой, замурлыкал, как ему давно хотелось, и потянул за волосы на затылке мужчины, вынуждая Харухико поднять голову и позволить ему себя поцеловать. Поцелуй на этот раз вышел совсем не похожим на все предыдущие их поцелуи, сминающие, терзающие, страстные. Он был нежен и неспешен, словно они оба только сейчас решились прочувствовать столь странную для них обоих близость до конца. Сказать, что это было просто восхитительно, значит, ничего не сказать. Но удержаться было уже невозможно, перед глазами заплясали огненные фейерверки, и захотелось большего, еще ближе, нежней. Как под пальцами расстегивались пуговицы рубашек, не заметил ни тот, ни другой. Кожа была теплой, со вкусом сливок и молока, уже не хотелось агрессии и алых пятен на белой шеи и плечах, хотелось нежить её губами, ласкать языком, прослеживать руками до мягких завитков от пупка до паха и шептать что-то совсем глупое и такое наивное, что потом непременно будет стыдно за эти слова. Но это потом, а сейчас... сейчас лишь нежность, тепло и сливочный вкус на губах.
- Ты так нежничаешь, что у меня чувство, что это мой первый раз, - улыбаясь и откидываясь на подушки, прошептал Кеити, глядя в черные глаза любовника и послушно двигаясь всем телом за теплом его рук, изучающим плавность изящность его тела.
- Хмм... это плохо? - выциловывая ключицы и грудь юноши, пробормотал тот, не желая отрываться от своего занятия ни на секунду.
- Нет, хорошо, - тихо отозвался Суми, притягивая его к себе для нового поцелуя, - Только мы не закрыли дверь, кто-то может войти.
- Не могут. У нас не принято входить без стука.
- Бывают же исключения и случайности... - выгибаясь навстречу рукам, подхватившим его под колени, пробормотал юноша, сам не понимая, зачем сейчас говорить об этом.
- Не в моем случае, - отозвался Харухико, уже с трудом удерживая нить разговора, привставая на колени, замирая на секунду, чтобы увидеть одобрение своих действий в затуманенных глазах юноши, раскинувшимся под ним.
- А как же я? - протягивая руку и смыкая пальцы на члене любовника, чтобы самому направить его в себя, - прошептал тот, прикусывая губы, ощутив первое проникновение.
Сейчас было вовсе не так больно, как в первый раз, да и смазку они использовали специальную с обезболивающим эффектом. Еще раз видеть искаженное лицо и серые глаза, полные слез, Харухико не хотел, поэтому позаботился об этом заранее. Но совсем без боли все равно обойтись не удалось, но та щемящая нежность, что захватила все его тело, когда он видел ожившие черные глаза над собой, в которых кроме страстной томности металось беспокойство за него, компенсировала даже боль. Кеити протянул руки, обнимая Харухико за плечи и потянул его на себя, принимая в свои объятия.
- Тебе больно? - раздалось где-то возле уха, мочку которого тут же прихватили теплые губы.
- Уже нет, - тихо рассмеялся он и сам первым двинулся навтречу, принимая его еще глубже, срываясь с шепота на сдавленный стон, а потом и вовсе на крик, когда, подчиняясь его нетерпению, Харухико стал двигаться в нем глубоко и так мучительно медленно, что Кеити мог ощутить каждый миллиметр члена мужчины, плавно погружающегося в его тело. Не стонать в голос и не выгибаться навстречу, стискивая коленями бедра любовника, с каждым новым движением стремясь к одному лишь пронзительному прикосновению к простате где-то там глубоко внутри него, было просто невозможно. Медленно уже не получалось, хотелось быстрее и резче, и чтобы каждый раз до конца, до звездочек перед глазами, до испарины по всему телу, до алых полос от ногтей на чужой спине. А еще где-то на самом краю утопающего в страсти сознания маячила одна единственная мысль, одно желание, кончить вместе, изливаясь, и затопляя друг друга сдвоенным гортанным криком. Это казалось таким правильным, что просто оглушило обоих, когда им удалось все же достичь оргазма, замирая в едином порыве и срываясь в темную бездну, в которой даже падение было не страшно, когда летишь, переплетая свои пальцы с чужими, и слышишь рядом такое же, как твое собственное, сбитое дыхание.
- Вау! - прокомментировал Кеити, когда Харухико немного придя в себя, скатился с него, избавляя от приятной тяжести своего тела, придавливающего его к кровати.
- Хмм... - невразумительно пробормотал он, бездумно глядя в потолок.
- Очень всеобъемлющая мысль, - мурлыкнул юноша, прижимаясь к боку любовника и гладя голову к нему на плечо, - Как видишь, я все же оказался прав.
- В чем? - поинтересовался Харухако, отмирая и устраивая его голову на своем плече так, чтобы было удобно перебирать пальцами светлые волосы.
- В посели проще.
- Не всегда.
- Но в нашем случае точно.
- Возможно. Но это не значит, что меня удовлетворят такие вот отношения от койки до койки, - жестко обрубил он все ехидные замечания, уже готовые сорваться с языка его юного любовника.
- А мое мнение на этот счет тебя не интересует?
- Нет. И тебе придется с этим смириться.
Да, не зря же говорят, что порой в любви, как на войне.
@темы: Junjou Romantica, яой, фанфики, аниме, NC-17
Люблю
- Мисаки! - голос от двери раздался так неожиданно, что Мисаки Такахаши, сидя на коленях у Усами Акихито и еще секунду назад самозабвенно целуясь с ним, даже не сразу сориентировался, чтобы повернуть голову и посмотреть, а кто это там пришел. Зато его взрослый любовник сориентировался куда как быстрее.
- Здравствуй, Такахиро, - поприветствовал он старшего брата Мисаки, который так не вовремя прервал их своим появлением. Вы спросите откуда у него оказался ключ от квартиры Усами? Все очень просто, писатель сам дал его ему в бытность своей влюбленности в него. А потом, когда как-то совершенно неожиданно для себя самого переключился на младшего брата, просто забыл забрать ключ обратно. Логично? Ну, если вспомнить отстраненность Усами от мира и насущих бытовых проблем, вполне. Зато Мисаки, наконец помутневшими от захватившего все тело желания глазами, встретившись с потрясенным взглядом брата, замер, как кролик перед удавом, потом рванулся всем телом с колен Усаги, который конечно же никуда его не пустил, и не нашел ничего лучшего чем попросту лишиться чувств обмякнув в сильных руках человека, которого уже давно и очень сильно любил.
Мисаки просыпался медленно и очень долго. Ему казалось, что он утонул и где-то на дне океана лежит опутанный водорослями и придавленный толщей воды, и не пошевелится, не вздохнуть, а так хотелось к свету, который пробивался сквозь прозрачное покрывало красивыми отсветами и манил куда-то туда, наверх, где резвились стайками солнечные зайчики, словно мотыльки. Не с первой попытки, но все же ему удалось не только открыть глаза, но даже выпутаться из одеяла, в которое кто-то додумался его завернуть, словно пеленал маленького ребенка. Памяти не было совсем, лишь какие-то огрызки образов, которые он старательно пытался сложить воедино, пока не услышал где-то там, внизу два голоса отчаянно спорящие между собой. Вспоминать что-либо резко расхотелось. И хоть он и понимал, что поступает глупо и по-детски, поддаваясь порывам, но все же загнал воспоминания еще глубже и дальше и с трудом поднялся с кровати. В голове было пусто, а в ушах нарастал гул, но это не помешало ему выбраться из их с Усаги-саном комнаты и не очень твердой походкой доплестись до лестницы. Но стоило ему опустить глаза и увидеть в гостиной Такахиро, как память о произошедшем пронзительной вспышкой пронеслась перед его глазами, а ноги отказались держать его. Не в силах сопротивляться накатившей слабости и дурноты мальчик осел на верхнюю ступеньку лестницы, но не слышать разговора двух самых дорогих для него мужчин уже не мог.
- Да, как ты мог подбить его на это?! - возмущался старший брат, пылая праведным гневом, - Ты воспользовался тем, что Мисаки был вынужден жить в твоем доме и совратил его!
- Совратил? Ему уже девятнадцать, - затягиваясь неизменной сигаретой ровно произнес Усами, у него вообще была просто уникальная способность даже, когда его настигали проблемы, оставаться невозмутимым и сдержанным, взрослым. Мисаки никогда этого не удавалось, он смущался, краснел, терял нить разговора, короче, вел себя по-детски и ужасно глупо, и всегда удивлялся, как его возлюбленному удавалось никогда не терять голову в таких вот ситуациях. Слышать разгневанный голос брата было страшно, а еще просто невыносимо стыдно, щеки пылали, а вставать просто не было смысла, он был уверен, что снова упадет, как только попытается. К горлу подкатывали предательские всхлипы, а ресницы почти тут же намокли, стоило ему представить, что сейчас брат запретит ему жить тут с Усами и ему придется уехать. Но как же так?! Ведь Усаги-сан без него пропадет! Он же даже себе кофе сварить нормально не может, а уж про уборку по дому, стирку и прочие бытовые заботы даже говорить не приходится, а еще... еще...
- Не важно, - непререкаемо отрезал Такахиро, - Я забираю его. Как только он проснется я...
- Нет, - не громко, но так твердо и решительно, что старший брат Мисаки замер на середине движения и несколько секунд буравил бывшего одноклассника взглядом.
- Ты не сможешь его удержать.
- Я и не удерживаю.
- Ты хочешь сказать, что он не против быть... - пытаясь подобрать слова, оборвал себя Такахиро, но Усаги не стесняясь закончил за него.
- Моим любовником?
- Вы любовники?!
- Ты сам все видел.
- Я видел лишь, что ты целовал его.
- Ну, во-первых, в этот раз не я его, а он меня... - передергивая плечами уточнил Акихико, который в тот момент был просто на седьмом небе от счастья, он вообще любил, когда его мальчик проявлял инициативу. Это случалось так редко, что можно было пересчитать по пальцам, но именно такие моменты Усами хранил в памяти еще очень долго. Сегодня вообще был особенный день. И дело было даже не в том, что он наконец закончил рукопись серьезного романа, над которой работал вот уже несколько месяцев, а в том, что сам он, может быть, и не вспомнил никогда, а вот Мисаки удивил его просто несказанно, когда на завтрак приготовил просто потрясающий праздничный стол и неизменно краснея до корней волос, на вопрос к чему такая роскошь, признался, что они с ним уже десять месяцев как вместе и ему хотелось отметить это событие. Сказать, что Акихико был удивлен, значит, ничего не сказать. А когда после праздничного завтрака, Мисаки сам робко и неуверенно потянулся за поцелуем, уже торопливо собираясь в институт, он просто не удержался, прижал его к себе, утягивая на диван и уже точно зная, что сегодня Мисаки на пары не пойдет. Вот только предположить, что его юный любовник прогуляет занятия по причине неожиданного прихода Такахиро, Усами точно не мог, он как-то рассчитывал совсем иначе провести начало дня.
- Что?! - он негодования Такахиро даже вскочил на ноги. У него просто в голове не укладывалось, что его младший брат может остановить свой выбор на мужчине, так еще на таком эгоисте не от мира сего, как его школьный друг, - Да, как такое вообще возможно? - обессилено выдохнул он, падая на диван и прикрывая глаза ладонью.
- В нашем случае, молча, - невозмутимо добил его Усами, туша сигарету в пепельнице.
- Я должен его увести отсюда.
- Я его не отпущу.
- Ты не можешь. Ну, неужели ты не понимаешь, что он просто не может тебя любить, это всего лишь благодарность за то, что ты занимался с ним перед поступлением и за то, что приютил его, - уже не так уверено, попытался пойти в наступление Такахиро, сам удивляясь беспомощности своих интонаций.
- Это не так.
- Да, откуда ты знаешь?!
- Странно, что ты этого не знаешь. Твой брат никогда бы не поступил так со мной, да вообще ни с кем бы так не поступил, - отрезал Усами холодно и потянулся за еще одной сигаретой.
- Ты прав, - стушевался старший брат, - Извини.
- Почему ты не хочешь поверить, что твой брат счастлив со мной?
- Да, потому что это не возможно!
Да, вот на этот вопрос Такахиро просто нечего было ответить, конечно, он мог бы припомнить своему школьному другу многое и его сволочизм, проявляющийся время от времени, цинизм, которым тот иногда буквально давил собеседника, а уж про извечный эгоизм Акихико в их выпуске до сих пор ходили легенды. Но стоило ему открыть рот, как перед глазами всплыл образ Мисаки, когда он приезжал к ним в Осаку и неожидано разозлился, стоило старшему брату в обычном в сущности разговоре как-то не очень лестно отозваться об Акихико. Тогда он не придал этому особого значения, а вот теперь вспомнил.
- Акихико...
- А когда он приезжал ко мне тогда, вы с ним уже...
- А вообще, когда?
- Десять месяцев назад. Сегодня у нас годовщина. Ты застал нас как раз, когда он поздравлял меня с этим, - невозмутимо пояснил Усами, закуривая.
Такахиро, не поднимая глаз, комкал лацкан пиджака. У него это просто в голове не укладывалось. Но если все, что говорить Усами, правда, и Мисаки на самом деле любит его, что тогда?
- Я так мечтал о племянниках... - неуверенно начал он.
- Ты сначала своих детей нарожай, а потом к брату приставай с этими глупостями.
- Да, как ты можешь! - тут же встрепенулся Такахиро, - Ты сломал ему жизнь этой своей любовью!
- Ты так думаешь?
- Да!
- А почему ты не хочешь спросить у него самого?
- Уверен, что он подтвердит мои слова, - не унимался тот, - Как только очнется.
- Нет, - голос Мисаки прозвучал так тихо, что они скорей всего даже не услышали бы его, если бы после последней фразы его старшего не повисла тягучая, как карамель и такая же вязкая, пауза.
- Мисаки! - потрясенно выдохнул Такахиро, видя какими несчастными глазами, полными слез смотрит на него младший брат, сидя на верхней ступеньке лестницы на второй этаж и обессилено привалившись плечом к столбику перил. Но прежде чем он сориентировался, что сделать, или, что сказать, Усами поднялся и в одно мгновение оказался возле Мисаки, поднимая не сопротивляющегося мальчика на руки и крепко прижимая к себе. Но вместо того, чтобы закричать и начать возмущаться, чего подспудно ожидал старший брат от младшего, тот доверчиво прижался к Акихико, положив голову ему на плечо, и даже обвил его за плечи руками, пряча смущенную мордашку где-то в основании шеи мужчины.
Правда, когда Усами, спустившись, попытался устроить его у себя на коленях он все-таки начал возмущаться, правда, не очень убедительно. Но Акихико на полный мольбы взгляд и тихое «не надо», послушно пересадил его на диван рядом с собой, вот только отодвинуться от себя не позволил, положив руку ему на плечо, отчего Мисаки ощутимо вздрогнул, что не могло укрыться от пристального взгляда Такахиро.
- Мисаки! - тут же попытался насесть на него старший брат, - Если тебе противно то, что с тобой делает Усами, ты должен...
- Мне не противно, - не поднимая на него глаз, прошептал тот, глядя куда-то на свои руки, которые он как прилежный ученик начальной школы сложил на коленях.
- Ты просто запутался и не понимаешь...
- Я понимаю, - еще сильнее угибаясь и пряча пылающие щеки под длинной челкой, пробормотал он.
- Я не могу в это поверить!
- Прости. Мне, правда, жаль. Прости, - на руки, сжавшиеся в кулаки, стали падать слезы, мальчика затрясло, как в лихорадки, беспомощно закусив губу, Мисаки старался остановить их, но все было бесполезно.
Было так больно в груди, так страшно. Страшно в один миг лишится всего. Ну, почему у Такахиро оказался ключ от квартиры Усами? Почему ему пришла в голову мысль сделать сюрприз? Мисаки задыхался, сердце колотилось как сумасшедшее, а большая ладонь Усами, ободряющее сжимающая его плечо, вовсе не успокаивала, а наоборот, с еще большей отчетливостью и неизбежностью заставляла его осознавать каким хрупким было их счастье, как легко его оказалось разбить. Сердце было готово выпрыгнуть из груди и разбиться на сотни кроваво красных осколков, или взорваться, прямо внутри него, лоскутками повиснув на ребрах. Но хуже всего, что Мисаки просто не представлял, как он будет жить без Усаги-сана, как будет просыпаться без поцелуев, нежный и пробуждающий, как будет засыпать без его мерного дыхания рядом, как будет улыбаться, зная, что человек, которого он любит, где-то там, далеко, улыбается вовсе не ему, а кому-то другому, и как он будет жить без выжигающей на теле алые узоры страсти, которую тот может пробудит в нем единым прикосновением. Но как объяснить все это старшему брату он не знал. Поэтому слезы продолжали слепить глаза и скатываться влажными дорожками по щекам, опадая каплями на сжатые, до побелевших костяшек кулачки, а сердце все так же билось безумно быстро, и поднимался по горлу удушливый ком отчаяния и обреченности. Но он не мог позволить перекрыть ему воздух, ведь именно сейчас так нужно было сказать, хоть что-нибудь сказать, хоть как-то ответить.
- Мисаки? - ошеломленно прошептал Такахиро, подаваясь вперед и вставая на колени перед младшим братом, пытаясь хоть как-то поймать его взгляд, но тот лишь продолжал плакать тихо-тихо, без всхлипов, и дрожать всем телом, но когда теплые ладони брата накрыли его руки, согревая и путаясь хоть как-то успокоить, он медленно-медленно поднял заплаканное лицо, при взгляде на которое в сердце старшего брата защемило от жалости и осознания, что это его слова довели младшего брата до слез.
- Я хочу остаться, - тихо прошептал он, глядя прямо ему в глаза и не переставая плакать, - Пожалуйста.
- Ты и в правду любишь его? - непослушными губами произнес тот.
- Довольно, - вмешался Усами, резко перетягивая Мисаки к себе и вынуждая Такахиро отпустить его руки, - Я уже сказал тебе, что никуда не отпущу его. Не позволю тебе отобрать Мисаки у меня.
- Да как ты можешь быть таким эгоистом! - взвился Такахиро, вскакивая на ноги.
- Могу, - отрезал Усами, тоже вскакивая и непреклонно встречаясь с ним взглядом.
- Люблю, - раздалось откуда-то снизу, и все что они хотели в гневе наговорить друг другу, застряло в горле, так и не превратившись в звук.
- Усаги-сан, что ты делаешь?! - исступленно мотая головой по подушке из стороны в сторону, простонал Мисаки, выгибаясь и прикусывая тыльную сторону ладони, чтобы не кричать в голос.
- Люблю, - прерываясь лишь на секунду, чтобы прошептать такое простое слово, отозвался Акихико, тут же снова возвращаясь к члену юноши, продолжая неторопливо сводить того с ума, посасывая, облизывая, прослеживая языком уздечку, перебирая рукой яички, другой рукой аккуратно и все так же неспешно разминая неуступчивое кольцо мышц, и наслаждаясь отрывистыми вздохами, переходящими в нетерпеливый хрип, доносящимися откуда-то сверху.
- Не надо, пожалуйста, - сам не понимая о чем просит и зачем, прошептал Мисаки, извиваясь на постели так, что Усами пришлось обхватить его бедра рукой, чтобы он не дергался так сильно от каждого его прикосновения. Внутри мальчик был таким узким и бархатисто-нежным, что это сводило с ума, впрочем, как и Мисаки приводили в неистовство его пальцы внутри него. Когда Акихико, уже с трудом сдерживаясь оторвался от него, подтягиваясь и целуя глубоко, влажно и многообещающе, терпеть дольше мальчик уже не мог, сам закидывая ноги ему на талию и скрещивая их у него за спиной.
- Ты такой нетерпеливый, Мисаки, - прошептал в покрасневшее от смущения ушко Усаги-сан. И прежде чем мальчик, даже в полубезумном от безудержной страсти состоянии способный смущаться от столь откровенных слов, успел прошипеть что-нибудь протестующее или по своему обыкновению закрыть лицо руками или подушкой, он сделал резкое движение бедрами, подаваясь вперед и заполняя собой заведенное до предела молодое и прекрасное в своей нетерпеливости тело. Глубокий надрывный стон и выгнувшийся в его руках от непереносимости наслаждения, захватившего все его существо, любовник, стали для Усами точкой невозвращения. И не осталось ничего кроме проникновенных стонов, движения и ласкового, сбивающегося шепота, которым он нашептывал своему мальчику милые непристойности, о которых тот предпочитал никогда не вспоминать потом.
- А братик, привет-привет, - зачастил Мисаки, стоило ему поднять трубку, - Как там у вас дела? О, правда? Я очень рад за вас. Никогда бы не подумал, что это случится так быстро. Да? А! Конечно-конечно, я передам ему. Да, мы обязательно как-нибудь приедем к вам вместе. Да, я тоже передаю ей привет. У меня? Все отлично! Сессию сдал хорошо, без плохих оценок. Ну, конечно не вру! С чего ты взял? Ладно-ладно, прощаю. Ну, пока. Удачи вам.
- Что хотел Такахиро? - поинтересовался Акихико, стоило Мисаки положить телефонную трубку на рычаг.
- Представляешь! - возбужденно сверкая глазами, выпалил тот, У них с Маннами-сан будет ребенок!
- Хмм... Давно пора, - невозмутимо пожал плечами тот.
- Да, как ты так можешь?! - возмутился его безразличию Мисаки, которого просто распирала гордость за собственного брата и осознание, что уже совсем скоро он может стать дядей, - Это же так здорово! Усаги-сан, ну скажи что-нибудь!
- Ну, по крайней мере он больше не станет приставать к тебе с этой бредовой идеей про племянников.
- Чего это она бредовая? - тут же оскорбился Мисаки, в глубине души тоже радуясь такому повороту событий, может быть забота о будущем малыше и его матери отвлечет Такахиро от их с Усаги-саном отношений? Но от того, чтобы не подколоть Акихико, он не удержался, - Может, когда-нибудь я тоже женюсь и у меня...
- Никогда, - отрезал Усами, подходя и сгребая его в охапку. Похоже, в этот раз Мисаки своими «может» все-таки немного переборщил.
@темы: сенен-ай, аниме, Tactics, PG-13
@темы: сенен-ай, Junjou Romantica, фанфики, аниме, PG-13
Путь
Ветер перебирал черные пряди неспешно и даже немного ласково. Мурата жмурился он яркого солнца, но все равно смотрел на небо, сегодня оно как никогда казалось ему прекрасным. С тончайшей рябью перистых облаков и неизменной синевой, оно неуловимо напоминало ему то небо, что они с Шибуей оставили на земле. Спускаться в замок с башни не хотелось. Юури снова был занят выяснением отношений со своим женихом, у остальных обитателей замка тоже были свои занятия, вон, к примеру, Конрад во дворе устроил тренировку с собственным оруженосцем, и, не смотря на довольно приличное расстояние, разделяющее башню от земли, Мурате казалось, что даже отсюда он может слышать их смех. Это успокаивало и печалило одновременно. Успокаивало то, что у людей за которых он несет пусть и косвенную, но ответственность, как Великий Мудрец Нью-Макоу, все хорошо и они счастливы, печалило и даже немного угнетало одиночество. Нет, Мурата не жаловался, за не полные семнадцать лет он привык к нему, и даже полюбил. Слишком серьезный и смышленый для своего возраста, дети таких не любят, поэтому у него никогда, даже в младшей школе не было друзей. Не объяснять же им, что с памятью Великого мудреца из другого мира, очень сложно оставаться ребенком. Были приятели, которым неизменно было что-то от него нужно, списать контрольную или домашнее задание, он это понимал, но все равно давал списывать, не особо рассчитывая на ответную любезность, например, что однажды его позовут присоединиться к их играм. Его не звали. И он привык жить так, как жил бы, наверное, еще очень долго, если бы в его жизни не появился Юури.
С появлением Шибуи все изменилась и в первую очередь он сам. Но иногда в жизни Мураты Кена наступали моменты, когда призраки прошлого одолевали его, когда его собственная память отступала на второй план, зато воспоминания Дайкенжи просто невозможно было игнорировать. И он помнил. И победы, и поражения, и дружбу, и любовь. Последняя пугала. Он видел и ни раз, как порой Шин-О смотрит на него и был достаточно сознательным, чтобы верно расшифровать эти взгляды, задумчивые, словно погруженные в себя и в тоже время изучающие, словно примеряющие что-то. Примерять на себя чужую жизнь Мурата не хотел, поэтому неизменно игнорировал и взгляды, и порой излишне длительные прикосновения истинного Короля.
Сегодня не получилось. Он был так задумчив, что совершенно не заметил его появления. Поэтому, когда со спины обняли призрачные руки, ставшие неожиданно материальными, он вздрогнул и рванулся в сторону, но от такого, как Шин-О, разве вырвешься?
- Нет! - вскрикнул мальчик, пытаясь разжать хватку чужих рук на груди.
- Да, - тихий шепот в основание шеи и Мурата впервые порадовался, что у его школьной формы такой высокий воротник, если не расстегнуть пуговицы, до кожи практически не добраться.
- Пусти, - уже более спокойно произнес он, замирая в ожидании.
- Нет, - все так же полушепотом, но уже куда-то в волосы на затылке, от дыхания короля непроизвольно по позвоночнику побежали мурашки, и Мудрец лишь успел удивиться, откуда у призрака дыхание, как ладонь короля легла на затылок, вынуждая повернуть голову и немного отогнуться, и губ коснулись умелые губы, точно знающие как в поцелуе заставить забыть обо всем на свете, даже о своем собственном решении не поддаваться, не подпускать.
- Нет! - отчаянно выкрикнул Мурата, ударяя в грудь Шин-О, и отскакивая от него, ошеломленно распахнувшего свои удивительные глаза, так напоминающие цветом небо. Дыхание сбилось, тело казалось не своим, в черных глазах не было радужки, точнее была, но за зрачком её было не разглядеть. Если бы мог, он бы уже убежал, не оглядываясь, но это могут позволить себе только дети, взрослые не бегают от проблем, так как прекрасно знают, бегай не бегай, они все равно тебя настигнут. Поэтому Мурата не бежал, он вскинул решительный взгляд на Истинного короля, попытавшегося сделать шаг к нему, одернул одежду и тихо сказал.
- Я не хочу этого. Я не твой Мудрец, во мне его память, но не его любовь к тебе.
- Мне и не нужна его любовь, я хочу заполучить твою, - тихо рассмеялся король, не привыкший к отказам.
- Нет. Мне очень жаль, - твердо сказал новый Мудрец Нью-Макоу и поклонившись ушел, не оборачиваясь и не допуская даже мысли, что сердце щемит потому, что в глазах цвета неба мелькнула печаль.
Шин-О тоже одолевали воспоминания. Поэтому порой он был так настойчив, поэтому так часто забывал о терпении. Какое терпение может быть у Истинного Короля, почти Бога? Никакого. Но он терпел, правда, порой срывался. Вот как сейчас. Похоже, это будет длинный путь, и память его не оставит.
@темы: сенен-ай, фанфики, аниме, Kyou Kara Maou, PG-15
«Ты пожалеешь!» - единственное, что смог выдавить из себя Сеймей, прежде чем уйти с поля так и не начавшегося сражения вместе с плетущимся за ним Нисеем. Акаме был зол, раздражен и даже раздавлен, он хотел доказать, что лучше Соби, лучше этой бездушной машины для уничтожения, но машина показала, что у неё тоже есть сердце, живое, любящее, за это нельзя было не уважать.
А Сеймей бесился, как мог. Устроил в комнате Рицки настоящий погром, благо, что не додумался перекорежить всю мебель, точнее просто не успел, в одном из ящиков письменного стола обнаружив стопки фотографий. Рицка так боялся что-то забыть, потерять бесценные мгновения памяти навсегда, что скрупулезно подписывал фотографии на обороте. Некоторые надписи шокировали, некоторые вызывали непреодолимое желание сесть на пол и заплакать горько и отчаянно, как не плакал даже в детстве. Но больше всего ему запомнилась одна, на фотографии Рицка был с Соби, младший брат улыбался в объектив так открыто и тепло, что Сеймею на секунду показалось, что эту свою улыбку он приберегал именно для него. Соби обнимал его сзади, склонившись губами к кошачьему ушку, и тоже в кое-то годы соизволил растянуть губы в улыбке и допустить смешинки где-то в глубине глаз. И надпись на обороте: «Солнечная осень, младшая школа, Соби - друг Сеймея, мой первый поцелуй». Сеймей сам не подумал, что плачет, пока не почувствовал горячую дорожку на коже от глаза по щеке вниз к подбородку, павшую каплей на матовый листок фотографической бумаги, перечеркнувшей все.
Как прошли последующие три или четыре дня Сеймей не помнил. Зато Нисей запомнил на долго. Таким свою Жертву он еще никогда не видел и искренне надеялся, что больше не увидит. Аояги не реагировал на внешние раздражители, вообще ни на что не реагировал. Даже когда Нисей набравшись наглости, подошел к нему, сидящему с ногами в глубоком кресле и коснулся губами губ, чего никогда бы себе не позволил, будь Сеймей в другом состоянии, хоть и всегда хотел это сделать. Тот лишь замер на секунду, задержав дыхание под неожиданной лаской, но стоило Акаме разогнуться, как тут же поднялся на ноги и ушел в свою комнату, упав лицом в подушку. Больше его дозваться в этот вечер не получилось. И Нисей предпочел больше не экспериментировать. А на следующий день зазвонил телефон.
- Сеймей, пожалуйста, если можешь, принеси сам или передай с Акаме какие-нибудь документы Рицки, - голос Соби невозможно было узнать, и дело было даже не в том, что Агацума никогда не просил, даже пощады, когда Сеймей причинял ему такую боль, что казалась невыносимой, не просил. Но таким обреченным и надломленным он не слышал его никогда.
- Зачем, - очнувшись от своей апатии, зло рыкнул Возлюбленный, не захотев обратить внимание на столь несвойственное поведение своего бывшего Бойца - Жениться надумал, а?
- Для госпитализации.
- Что с ним? - голос сел, руки задрожали. Так страшно ему еще не было.
- Он бредит с той ночи, как мы с вами встречались. Почти не приходит в себя.
- Почему ты не позвал меня раньше?!
- Я не хотел его потерять.
- Да, что ты такое несешь, Агацума?! - вскричал он, на ходу натягивая куртку и пытаясь найти документы младшего брата, - Я буду у вас через пол часа.
И короткие гудки набатом.
Так быстро в своей жизни Сеймей не бегал никогда. Он не помнил, как очутился возле квартиры Агацумы, не помнил, как вошел, кажется, дверь была открыта, его здесь ждали. Но зато Соби с серыми кругами под глазами, припухшими прокушенными губами, мертвенно-белым лицом и руками, задрожавшими, стоило Аояги прямо с порога протянуть ему документы, свидетельство о рождении, медицинский полюс, врезался в память глубоко и, кажется, уже на всю жизнь.
- Где он? - выдохнул он, сбиваясь с дыхания от быстрого бега. Соби в ответ лишь махнул рукой в сторону комнаты и, не глядя, стал набивать номер больницы, рискуя с такой судорожностью промахнуться мимо кнопок мобильника.
Рицка метался по постели в бреду, что-то шептал пересохшими губами, судорожно стискивал одеяло побелевшими пальцами, чтобы в следующую секунду замереть на середине очередного рывка и обмякнуть тряпичной куклой. А через несколько секунд все повторялось вновь. Сеймей упал на колени возле кровати младшего брата, обнял, зашептал на ушко мальчику какие-то глупости и, кажется, заплакал. Теперь-то уж не все ли равно. Потому что Рицка его не слышал, совсем, продолжая метаться, продолжая звать кого-то. Не его. Но теперь, когда страх за то, что можно вот так просто ни с того ни с сего лишиться брата, спалил легкие дотла, не давая дышать, на позволяя даже вскрикнуть или позвать на помощь. Ему стало все равно, кого любит его брат, даже если не его, пусть, лишь бы не было так больно, лишь бы его собственная любовь к этому маленькому и невероятно важному для него существу, такому беспомощному в своей болезни, была неизменной. И он любил. Любил своего младшего брата, так сильно, как только может любить человек, осознавший, что может лишиться самого дорогого в этой жизни навсегда.
Когда появился врач, он думал, что все самое страшно уже позади. В ожидании они провели всего чуть больше полу часа, но Сеймею казалось, что прошла целая вечность. Как только Агацума закончил говорить по телефону с дежурным врачом, он прошел в комнату, не твердой походкой доплелся но кровати, и, не стесняясь, да и вообще, похоже, плохо соображая, что делает, забрался в кровать к Рицке, обнимая его и прижимая к себе. Мальчик, находящийся на новом витке метаний, резко успокоился, как-то даже глубоко вздохнул и затих, но при этом дыхание его стало таким слабым, что почти не было слышно, дышит ли он на самом деле. Сеймей мог бы разозлиться, мог бы оттащить от брата забывшую свое место вещь, но вместо этого, лишь лег на кровать рядом с ним с другой стороны и тоже обнял. Мальчик задышал ровнее и громче, и, кажется, все же уснул, а не провалился в очередной бред. Это так поразило старшего Аояги, что все эти тридцать минут с небольшим до приезда скорой он смотрел на разгладившиеся морщинки на лбу братишки и не прекращал гладить его по голове и кошачьим Ушкам, не обращая внимание, что иногда его пальцы соприкасались с пальцами Соби, делающим тоже самое. Но врач, осмотрев мальчика, который, стоило брату и Бойцу покинуть его, снова заметался и стал даже кричать в бреду, сказал, что понятие не имеет, что происходит, но рекомендует экстренную госпитализацию, не особо обнадеживая, что и в больнице Рицке смогут помочь. Сеймей растерялся, как теряются люди, осознающие свою беспомощность перед судьбой. Он смотрел на грустно улыбающегося ему врача стеклянными глазами, и понимал, что именно сейчас, больше всего на свете желает ударить и в кровь разбить это лицо, безразличное к боли его брата.
Зато не растерялся Соби, все-таки он был старше, все-таки он был Бойцом, сумевшим почти год сражаться в авторежиме, прежде чем Рицка запретил ему это делать окончательно и научился слышать запуск его Системы. Вежливо поклонившись врачу, он тихо, но твердо произнес, протягивая мужчине его верхнюю одежду.
- Благодарю вас, но лучше, в таком случае, Рицке остаться дома.
- Молодой человек, вы не понимаете, это...
- Я все понимаю. А теперь уходите.
- Нет, вы не понимаете. Он вам никто, а значит я...
- Прочь, - голос Сеймея прозвучал холодно и отстраненно, так говорил не темноволосый юноша, судя по сходству внешности, старший брат больного малыша, как определил для себя врач, так приказывала Жертва и человек, пусть даже взрослый и опытный, но обычный человек, просто не смог сопротивляться этому голосу. Вернувшись в машину скорой помощи, он даже не вспомнил, где был только что, и кого оставил там, в квартире на втором этаже и был ли там вообще кто-то.
Рицка продолжал метаться в беспамятстве, скидывая с себя одеяло, пока Соби не лег рядом, удерживая его укрытым. А Сеймей позвонил Акаме, сам не понимая зачем это делает, просто именно в этот момент хотелось, чтобы рядом был хоть кто-то, не безразличный к нему, даже если он сам был не способен испытывать к нему подобные чувства.
Обычно Сеймей не курил, точнее не любил курить, но иногда, в некоторые моменты, желание хоть как-то успокоить нервы, пересиливало любой природный рационализм. Стоя на балконе и невидяще глядя на спящий город, он курил уже вторую сигарету из пачки Акаме, который тоже стоял здесь же, не рискуя лишним словом нарушить уединение своей вконец издергавшейся Жертвы. Но молчание затягивалось и давило на уши, вскоре просто вот так стоить рядом и осознавать, что твоя собственная Жертва именно сейчас далека от тебя, как никогда, стало для Нисея невыносимым, и он тихо спросил, чтобы хоть что-то спросить.
- Ты простишь его?
- Кого?
- Агацуму.
- Уже простил.
- То есть мне теперь не приведется сразиться с ним? - разочарованно протянул Боец Возлюбленных.
- А ты хотел бы?
- А не страшно?
- Сеймей, да я...
- Забей, - отмахнулась Жертва и требовательно протянула руку за еще одной сигаретой, - Если Рицка не выкарабкается, - голос его ощутимо сел на выдохе, - Он скорей всего тоже умрет.
- Какая преданность, - саркастически ухмыльнулся Нисей, поднося к сигарете Сеймей зажигалку, - Что просто вот ляжет и умрет?
- Ага, - затягиваясь и стараясь скрыть от собственного бойца дрожь в пальцах кивнул Сеймей, облокотившись на перила балкона, - Ляжет на его могиле и как пес сдохнет.
- Сеймей... - тихо позвал Акаме и протянул руку, чтобы коснуться, словно желая убедиться, что тот все еще с ним, здесь, хоть его мысли и где-то далеко, где-то, где очень страшно. Но Сеймей почувствовав его движение, передернул плечами, отвергая и резко обернулся, когда дверь на балкон распахнулась, и к ним присоединился Соби, помятый и всклокоченный с совершенно идиотской улыбкой в глубине посветлевших глаз. Не говоря ни слова, он вынул из пальцев пораженно замершего Сеймей сигарету и жадно затянулся, выкуривая почти до фильтра и запрокидывая голову, выпуская дым в небо. А потом опустил глаза, протянул руку и, как ни в чем не бывало, провел пальцами по щеке неподвижного Аояги, и прежде чем тот сориентировался как следует на это реагировать, произнес.
- У Рицки прорезалось имя. Он зовет тебя.
- Зачем? - совершенно перестав понимать что-либо, глупо уточнил он.
- Хочет поделиться радостью с братом.
- Он счастлив?
- И еще как, - и Соби рассмеялся легко и непринужденно, как не смеялся очень давно, с самого детства, когда еще были живы его родители, и он ничего не знал ни о Бойцах, ни о Жертвах. И в этот момент Нисей завидовал ему как никогда, а Сеймей неожиданно для себя самого, да и для обоих Бойцов тоже, улыбнулся ему, похлопал по плечу и исчез за дверью.
- Я люблю тебя, Сеймей, - тихо прошептал обессиленный, но выглядящий до неприличия счастливым, Рицка.
- И я люблю тебя, братишка, - прошептал тот в его волосы, обнимая и крепко прижимая к себе.
- Но Соби я люблю тоже, и очень сильно, - отстраняясь и с тревогой заглядывая в глаза старшему брату, произнес Рицка, замирая в его руках и ожидая решения, как приговора.
Сказать это было трудно, хотелось не улыбаться, не успокаивать, не произносить те слова, которые его младший брат так трепетно ждал он него, а уничтожить, растерзать на куски, не важно кого, лишь бы нашелся виноватый. Но Сеймей не был бы собой, если бы не сумел остаться сильным до конца, даже сейчас, разделяя любовь брата, которой хотел властвовать безраздельно с тем, кого долгое время даже за человека не считал.
- Я знаю, - улыбнулся он, запуская руку в волосы на затылки Рицки и на ощупь прослеживая все еще светящиеся и выпуклые, как при Поединке, латинские буквы - «Нелюбимый», теперь это на самом деле твое имя, поздравляю, - тихо прошептал он, целуя младшего брата в уголок губ.
- Спасибо, - прошептал в ответ мальчик, послушно приоткрывая губы, ведь он хорошо помнил, что старшему брату нравится целовать его именно так, и не хочел отталкивать его, не сейчас. Но Сеймей сам тут же отстранился и приложил палец к его губа, покачав головой.
- Не нужно. Братьев так не целуют, Рицка.
- Но ты сам...
- Я был не прав, прости.
- И ты меня, - умиротворенно вздохнул Рицка, укладывая голову ему на плечо и обнимая ногами, - Я так боялся, что ты разозлишься.
- А я, что больше никогда не услышу, как ты смеешься.
- Не бойся, я еще посмеюсь для тебя.
- Только для меня?
- Ты неприлично счастлив, Агацума, - проворчал Нисей, опираясь спиной на поручень.
- Завидуешь?
- Немного. Похоже, они там совсем в нас не нуждаются.
- Нуждаются, и еще как. Однажды он поймет это...
