Никогда

Мой маленький граф никогда не плачет при мне. Но я знаю, что плачет, когда думает, что меня нет рядом. Когда я оставляю его ночью в комнате, заполненной тишиной и воспоминаниями, но останавливаюсь в коридоре спиной к закрывшейся за мной двери, и стою, беззвучно слушая его тихие всхлипы. Когда вынимаю из его пальцев кружку с недопитым чаем, а он спит в своем безразмерном кресле и тихо всхлипывает во сне, не подозревая, что не один. Когда я сопровождаю его в прогулке по саду, а он сбегает от меня и, прячась в старой, увитой плющом беседке, позволяет одинокой слезе скатиться по щеке, думая, что раз он меня не видит, то и я не вижу его.

Я знаю, что он стыдиться проявлять свои чувства при мне. Я сам приучил его к этому, когда он был еще ребенком, маленьким, испуганным, но гордым и умеющим назначать цену и платить по ней. Его сила завораживала еще тогда, сейчас, порой, когда он не видит, я цепенею, глядя каким он стал, и догадываясь, каким ему еще предстоит стать, если... Если я ему позволю.

После того, что я вижу сейчас, я в этом уже не уверен.

Мой маленький господин прижимается к инспектору Аберлейну, а тот гладит его по волосам и шепчет что-то до невероятности банальное, - Мой мальчик, не плачь... не плачь...

И Сиэль Фантомхайв - верный пес её величества Королевы Виктории и гроза преступного мира Лондона, позволяет ему это и жмется все тесней. Мой Сиэль Фантомхайв.

Я - демон, но я знаю, что такое ревность и она сжигает меня изнутри. Я - демон, и не умею сочувствовать тем, кто вызвал эту ярость во мне. Я - демон, и знаю, что Фред Аберлейн умрет, не от моей руки, но по моей вине. Я - демон, и маленький граф принадлежит только мне.

***

- Прошу прощение, мой господин, - склонившись в поклоне, произнес безупречный слуга. Сиэль вздрогнул всем телом и, наконец, осознав, что именно делает, у кого и при ком просит утешения, резко отскочил от доброго инспектора, так напоминающего ему отца, широко распахнутым сапфировым глазом, смотря в лицо мужчины, полное сочувствия. А потом медленно, бесконечно медленно повернулся к замершему в дверях Себастиану. Тот улыбался. И Сиэль знал, что такая улыбка его слуги стоит очень дорого и будет оплачена кровью.

Смахнув ладонью слезы с ресниц, он попытался напустить на себя строгий вид, и ему это почти удалось. Почти, потому что бесхитростный Аберлейн поверил, что мальчик пришел в себя. Почти, потому что Себастиан нет.

- Прошу прощения, инспектор, я был не сдержан, - по-взрослому, холодно, обронил мальчик.

Замерший рядом с ним Аберлей вздрогнул, как от удара наотмашь, хлыстом, и посмотрел на него растерянно. Сделал шаг и протянул руку, чтобы коснуться, но на его запястье сомкнулись тонкие пальцы в белой перчатке. Дворецкий склонился в поклоне.

- Мой господин очень хрупок, инспектор, не стоит быть грубым.

- Но я... - начал тот, но тонкие пальцы сомкнулись чуть жестче, инспектор сглотнул и промолчал.

Фред Аберлейн был не из пугливых, но слуга графа, особенно, когда он так улыбался, вынуждал сердце буквально цепенеть под его взглядом. Почему тело так реагировало на Себастиана, Фред не знал, и, признаться, не рискнул бы узнать, даже если бы ему предложили. Но было вдвойне не понятно, как дворецкого терпит маленький граф. Сиэля Абрлейну было откровенно жалко. Несмотря ни на что, он считал его маленький мальчиком, заигравшимся во взрослые игры, и искренне готов был помочь. Вот только маленький граф помощи никогда не просил. Даже сейчас, придя в поместье Фантомхайвов с поручением от лорда Рейнолдса, и застав графа в его кабинете тихо всхлипывающим, он понимал, что Сиэль, неожиданно уткнувшийся ему в грудь, прижимаясь в до боли трогательном жесте, не искал помощи, и даже утешения не искал. Он просто поддался порыву и сейчас, когда осознал это, сожалел. Это было видно по выражению его единственного глаза. Инспектор тяжело вздохнул и отступил, опуская руку. Пальцы дворецкого на его запястье разжались.

- Я... - начал он все еще не уверено, но потом уже тверже закончил, - Я могу быть свободен?

- Нет. - Все так же холодно бросил граф, - Вы еще не объяснили мне цель своего визита.

- Лорд Рейнолдс приказал мне предоставить вам материалы дела, - указав взглядом на пухлую папку, которую он принес с собой и успел положить на стол, прежде чем был вынужден утешать Сиэля, отозвался Фред.

- Хорошо. - Кивнул мальчик, - Тогда можете быть свободны.

- Да, - склонился в прощальном поклоне инспектор, но в дверях обернулся.

- Если вам когда-нибудь понадобиться моя помощь, - тихо произнес он, не надеясь, что будет услышан, - Я приду, когда бы вы не позвали.

И вышел. Сиэль остался напряженно стоять возле окна.

Себастиан стоял рядом и молчал.

- Что мне сделать, чтобы ты оставил его в живых?

- Уверены, что сможете предложить мне эквивалентную цену?

- Уверен.

- Ваша душа у меня уже есть.

- Я могу предложить тебе тело.

- Ради него?

- Он хороший человек и достоин того, чтобы жить.

- А себя, значит, вы считаете недостойным.

- Я умер на алтаре два года назад, и давно уже не живу, а существую лишь ради мести.

- С чего вы взяли, мой господин, что ваше, признайтесь, слишком юное тело, может заинтересовать меня.

- Того извращенца, что посадил меня в клетку, оно очень даже интересовало.

- Я не извращенец, мой лорд, если вы не заметили.

- Ты - демон, и...

- И?

- Там на алтаре, они раздели меня, клеймили, жгли, но... но так и не сделали этого...

- Чего?

- Разве демонов не привлекает пусть и оскверненная, но все же невинность?

- Достойная цена, мой лорд, но нет.

- А если я прикажу тебе его не трогать?

- Я и не собирался, господин. Уверен, в судьбе инспектора Аберлейна найдутся те, кто сделает это за меня.

- Я ненавижу тебя.

- Благодарю вас, мой господин.

***

- У тебя еще есть шанс начать все заново... - выдохнул Аберлейн, умирая, - Никогда не забы... забывай об этом...

Голубые глаза инспектора распахнулись, отразив в своей угасающей глубине испуганного не смертью, невозвратимостью утраты, мальчика, который был готов заплакать в тот момент, но рядом был его слуга. В присутствии Себастиана Сиэль никогда не плакал, по крайней мере, когда знал, что он рядом, что он смотрит, что ждет, когда он попросит утешения у него.

Но маленький граф никогда не просил.

Почему?